РАЗВЕДКА В ПЕРЕВОДЕ
Российская газета, Москва, 29.01.2009 г.
Николай ДОЛГОПОЛОВ
Умерла Зоя Зарубина — падчерица легендарного Эйтингона, разведчица и
переводчица, общавшаяся с Черчиллем и Рузвельтом
В нашем институте иностранных языков имени Мориса Тореза ее знали все
студенты переводческого факультета.
Еще бы — именно Зоя Васильевна Зарубина создала, выпестовала,
поставила на поток свое детище — курсы переводчиков ООН, попасть на
которые мечтал каждый, стремившийся стать настоящим толмачом. Всегда со
вкусом одетая и подтянутая, строгая и одновременно доброжелательная, она
излучала спокойствие и уверенность: старайтесь, и вы обязательно
добьетесь.
Но проглядывало в этой женщине нечто не наше, не присущее
преподавателям сугубо взвешенных 1970-х. Не совсем так одевалась, как-то
по-своему вела беседы. Даже ее английский отличался от преподаваемого на
тогдашней Метростроевской улице и умело вбиваемого в нас, инязовцев.
Иногда в осторожных разговорах, а вуз был еще тот, лишнего старались
не болтать, все же пробивалось: а Зарубина — разведчица. Трудились в
МГПИИЯ и другие славные представители этой профессии, но и на их
относительно известном нам фоне Зоя Васильевна выглядела как-то иначе.
И только теперь я бы мог подыскать слова для более точного описания
туманных ощущений. Она была европейкой, тянувшей за собой в большой и
закрытый железнейшим из занавесей мир молодых, стремившихся этот мир
познать. Зарубина в отличие от других его от нас не прикрывала, не хаяла,
а вводила туда пытливых и любопытных.
Уже потом, после окончания нашей альма-матер, узнал я, что
занималась она в ту пору не только переводческими делами, но и передавала
свой генетически впитанный опыт разведчицы некоторым талантливым молодым
людям. Тем, что сегодня поднялись на высокие государственные вершины, ее
уроки, как свидетельствует жизнь, очень пригодились.
В разведку прямо
с пеленок
Она, по-моему, не слишком любила выпячивать этот свой сугубо
разведывательный опыт. Однако изредка в рассказах все же пробивалось. В
1927-м, когда на наше консульство в Китае напали местные и согнали всех в
помещение столовой, семилетняя Зоя выполнила важное — без шуток — задание
отчима Леонида Эйтингона. Разведчик, работавший под дипломатической
крышей, тихо попросил падчерицу пробраться в квартиру и вынести спрятанный
там сверток. В консульском доме все было перевернуто вверх дном, однако
свертка как раз и не тронули. Она пронесла его мимо бдительных охранников
- китайцев, не обративших внимания на малышку. В тряпках был завернут
пистолет.
Но то задание было совсем не первым. Ее родной отец, генерал-майор
разведки Василий Михайлович Зарубин, вспоминал. Путешествуя, и отнюдь не
как турист, по Китаю, он, еще до развода, всегда брал с собой жену и
дочку. Супруга Ольга Георгиевна помогала, а крошечная дочь, как говорят в
этом суровом разведческом сообществе, "прикрывала". Многие старые чекисты
рассказывали, что брали на задание детей. Они внушают доверие, настраивают
чужую контрразведку на мирный лад, усыпляют бдительность. Сам был знаком с
людьми из той среды, иногда прятавших чужие документы и свои отчеты в
пеленки или коляски. О том, что хоть кого-то с такой ценной ношей поймали,
не слышал.
Все папы и мамы — разведчики
Отец — Зарубин Василий Михайлович — резидент легальных и нелегальных
разведок в Китае, Финляндии, Дании, Германии, США. По некоторым данным,
это он поддерживал связь с единственным советским агентом в гестапо Вилли
Леманом. В Штатах помимо прочего занимался добычей атомных секретов.
Мать — Ольга Георгиевна, работала в аппарате НКВД. В Китае развелась
с мужем и соединила судьбу с другим разведчиком — Леонидом (Наумом)
Эйтингоном.
Отчим Эйтингон, он же Котов, он же Наумов — правая рука легендарного
Судоплатова, впоследствии непосредственно, "в поле", руководил многими
важнейшими операциями советской разведки. Операция "Утка", по-простому
покушение на Троцкого и его уничтожение, проводилась под его
непосредственным руководством.
Мачеха — Елизавета Зарубина — Горская — Розенцвейг — в разведке с
1925 года. Вместе с мужем Зарубиным принимала участие в различных
операциях, подполковник. Специализировалась в США на научно-технической
разведке. Добывала сведения по урановому проекту.
И как же складывались отношения Зои Васильевны с родственниками? По
идее они должны были быть непростыми. Но ничего подобного. Она любила
отца, изредка встречаясь с ним во время его "заездов" на родину. Отчим был
примером во всем, и в молодости Зоя даже спросила Эйтингона, может ли
называть его папой. Эйтингон отсоветовал.
Дружила с новой женой отца. Вообще между двумя семьями была — на
удивление — сплошная дружба.
Спортсменка, комсомолка, переводчица
Зоя тренировалась, понятное дело, в секциях "Юного динамовца". Ей
выдан членский билет этого общества под номером 3. Была чемпионкой страны
по легкой атлетике. Училась в школе на отлично. Мечтала о разведке. Но
папа Зарубин отсоветовал: уж слишком много разведчиков, пусть не на одну,
а на две семьи. И она поступила в престижнейшее тогда ИФЛИ, где два года
учила историю, литературу и философию вместе с самыми талантливыми
представителями своего поколения. Но настала война, и Зоя Зарубина решила:
на фронт, добровольцем.
К счастью, умные кадровики, попадались в ту жестокую пору и такие,
твердо сказали ей: кадрами разбрасываться грешно. Тебе, девочка, только в
разведку. Так все вернулось на круги своя.
Ей легко давались языки. В Китае, где служили отец и отчим, не было
русской школы, и правильно говорить на языке Шекспира ее научили в
американ скул раньше, чем русскому. Еще тогда она переводила маме в
разговорах с домработницей — китаянкой. В Стамбуле, куда перебросили
Эйтингона, она выучила французский. В Москве взялась за немецкий. И до
чего же легко давались языки.
Гуд дэй, мистер Рузвельт
В 1943-м году миловидный лейтенант госбезопасности Зоя Зарубина
работала на знаменитой Тегеранской конференции. Переводила, осуществляла
связь между делегациями. Довелось пообщаться и с британским премьером
Черчиллем, и, главным образом, с президентом США Рузвельтом. А вот со
Сталиным не разговаривала.
По некоторым рассказам (совсем не из уст уважаемой Зои Васильевны),
одними переводами не ограничивалась. Пришлось вести и серьезную
оперативную работу. Такова суть профессии. Да, конечно, нужны чекисту и
чистые руки. Но ради пользы дела...
Часто спрашивают: прослушивали ли жившего в посольстве СССР
Рузвельта? Вроде не очень и ловко. А ловко было не открывать второй фронт,
загребая жар чужими — не руками — жизнями? Ловко — не очень ловко в военную
пору было отброшено в сторону. И Зоя Васильевна старалась.
Потом были Ялта, Потсдам, Нюрнберг... И всюду переводы и разведка.
Разведка и переводы. А еще мой отец, спецкор Совинформбюро на процессе над
фашистскими преступниками в Нюрнберге, рассказывал, что иногда устраивались
танцы. И среди лучших пар всегда — переводчица Зоя Зарубина. Правда, в
Нюрнберге все уже знали, что дружелюбная и легко сходившаяся с людьми Зоя
переводит в основном документы, интересующие нашу разведку.
Ей же одной из первых пришлось окунуться в переводы уж совсем
невиданные. Мощным потоком добирались по тайным каналам из Штатов и
Великобритании "атомные" документы. Сначала наш главный атомщик был
Зарубиной недоволен: почему не знаете терминологию? Освоила, и больше
"борода" Курчатов не возникал. Интересно, знала ли она, что многие
сведения шли из США через ее отца — резидента легальной разведки Василия
Зарубина? Так что разведка стала делом семейным.
Но наступила в органах пора этнических чисток, и в отставку была
отправлена ее мачеха. Отец бесстрашно спорил с любимцем вождя Абакумовым.
Почему, когда работала в Германии, где могли схватить в любой момент,
национальность нелегала никого не интересовала, а в Москве подполковника
увольняют из разведки мгновенно? В 1948-м удалили на пенсию и отца.
Потом пришла очередь отчима. Сколько же он отсидел вместе со своим
начальником Судоплатовым. Зое Васильевне, преподававшей тогда язык в МГБ,
предложили: откажитесь от Эйтингона, подумаешь, отчим. Или уходите с
работы. Она не колебалась: так была завершена столь блестяще начавшаяся
карьера разведчика.
Но началась новая. Она использовала свой талант общения и отличные
знания языков, создав целую школу перевода. И мало кто слышал, что уже
прославленная и заслуженная Зарубина превратилась в благородного
жертвователя. Она долгие годы поддерживала на личные средства школу в
Юрово, где учились и лечились тяжелобольные дети. В трудные годы, когда
денег катастрофически не хватало, уже далеко не молодая Зарубина поехала в
Мексику. Гонорар, полученный там за чтение лекций, переведен на счет школы.
Зоя Васильевна долго болела, и вот уход. Соболезнования дочке Тане, тоже отличной переводчице, и всей семье.