ГЕРОИ РОССИИ РОДОМ ИЗ АМЕРИКИ
Новости разведки и контрразведки, Москва, 29.07.2005 г.
В.АНТОНОВ, В.КАРПОВ.
15 июня 1996 года Указом Президента Российской Федерации за успешное
выполнение специальных заданий по обеспечению государственной безопасности в
условиях, сопряженных с риском для жизни, проявленные при этом героизм и
мужество звание Героя России было посмертно присвоено замечательной советской
разведчице-нелегалу Леонтине Коэн.
Несколько ранее, 20 июля 1995 года, такого же высокого звания был посмертно
удостоен другой легендарный советский разведчик-нелегал — Моррис Коэн, муж и
боевой товарищ Леонтины.
В галерее разведывательной славы нашей страны, ставшей для них второй родиной,
Моррису и Леонтине Коэн принадлежит видное место. В военные и послевоенные
годы они участвовали в добывании для Советского Союза информации о разработках
атомной бомбы в США, а затем о программах создания вооружений в Англии.
Убежденные интернационалисты, Коэны внесли значительный вклад в установление
ядерного паритета и делали все возможное, чтобы "холодная война" не
переросла в "горячую".
Влечет Россия молодая
Моррис Коэн родился 2 июля 1910 года в Нью-Йорке в семье выходцев из России.
Его отец был родом из-под Киева, а мать родилась в Вильно. Еще в начале XX
века семья Коэнов эмигрировала в США и поселилась в Нью-Йорке, в районе
Ист-Сайда.
В автобиографии, хранящейся в его оперативном деле, Моррис Коэн писал:
"Мои родители — эмигранты. Мать родом из Вильно, отец из местечка Тараща,
что под Киевом. Живут они в Нью-Йорке, в районе Гарлема, на Ист-Сайде. В доме
у нас часто собирались выходцы из России и Украины и слушали привезенные с
собой пластинки, пели народные песни, по праздникам устраивали балы, на
которых танцевали польку и гопак. Но больше всего мне запомнились их рассказы
о неведомой мне стране — России. Всякий раз, как только они начинали
вспоминать о ней, у меня возникало желание хоть одним глазком увидеть родину
моих предков. Это желание с возрастом еще больше укреплялось.
Россия в самом деле была не похожа ни на какую другую страну, она являла собой
эталон нового, справедливого общества, и потому многие обращали к ней свои
взоры. Да и как было не обращать, если весь Запад впадал в состояние
глубочайшей экономической депрессии, а юная Русь набирала обороты, смело
приступала к осуществлению геркулесовского плана первой пятилетки. Советский
Союз был привлекателен для меня еще и потому, что в нем всем предоставлялась
работа, а у нас, в Америке, наоборот, процветала безработица".
Учась в колледже, Моррис прославился как отличный игрок в регби. Семья была
небогатой, и полученная юным Моррисом спортивная стипендия позволила ему
поступить в Колумбийский университет, который он окончил в 1935 году. Затем
работал преподавателем истории в средней школе в Иллинойсе.
В 1936 году Моррис вернулся из Иллинойса домой в Нью-Йорк, вступил в компартию
США и начал активную деятельность в ее нью-йоркском территориальном отделении.
Безработица в городе была огромной, и трудоустроиться где-либо было
практически невозможно. Товарищи по партии нашли Моррису временную работу:
распространять прогрессивные газеты и журналы за пятнадцать долларов в неделю.
Потом он устроился наборщиком в типографию, работал слесарем на
машиностроительном заводе, был служащим в одном из отелей Нью-Йорка.
Одновременно вел агитационную работу в профсоюзах и продолжал заниматься
распространением партийной литературы. "Пожалуй, не было в то время в
Нью-Йорке ни одного массового митинга, пикета или демонстрации, в ходе которых
я не распространял бы газету компартии и другую литературу", — вспоминал
Моррис Коэн в конце 1980-х годов.
В рядах интербригад
На массовом митинге в поддержку республиканской Испании, проходившем в мае
1937 года в Нью-Йорке, товарищ Морриса познакомил его с молодой и красивой
девушкой Лоной Петке. А двумя месяцами позже Моррис уже был в Испании.
Гражданская война в этой стране не оставила его равнодушным, и он отправился
туда добровольцем.
Из автобиографии Морриса Коэна:
"Это было время митингов и демонстраций в поддержку республиканской
Испании. В Америке, как и во всем мире, шла поляризация сил: с одной стороны -
силы мира, прогресса и демократии, с другой — приверженцы реакции, угнетения и
тирании. Каждому надлежало тогда сделать выбор: на чьей он стороне. У меня
иного выбора, чем добровольно встать на защиту Республики, быть не могло: это
соответствовало моим политическим убеждениям. На митинге в
Мэдисон-сквер-гарден я, не задумываясь, в числе первых подал заявление о
вступлении в интернациональную бригаду имени Авраама Линкольна...".
Вначале Моррис был пулеметчиком, а затем — политическим комиссаром батальона
Маккензи Панине. В списках интербригады числился как Израэль Олтман. В октябре
1937 года в сражении при Фуэнтес-де-Эбро Моррис был ранен в обе ноги и попал в
госпиталь. После выздоровления снова участвовал в боевых действиях. Отважный
американец, ненавидевший фашизм, в 1938 году в Испании попал в поле зрения
советской внешней разведки. В первых числах июля 1938 года его пригласил на
беседу в барселонскую разведшколу резидент внешней разведки НКВД в Испании
Александр Орлов. В ходе беседы Орлов сделал Коэну предложение о сотрудничестве
с советской разведкой. Моррис дал согласие оказывать помощь советской внешней
разведке в борьбе против нацистской угрозы.
В направленном в Центр рапорте о вербовке Коэна резидент Орлов, в частности,
отмечал:
"После моих объяснений о перспективах сотрудничества с советской
разведкой Олтман погрузился в глубокое раздумье. Чтобы вывести его из этого
состояния, я заговорил с ним о возможности развязывания Гитлером новой мировой
войны, что с приходом фашистов к власти Германия превратилась в агрессивное
государство, что для советской разведки нет сейчас важнее задачи, как
своевременное выяснение планов нападения Гитлера на Советский Союз... Давая
согласие на сотрудничество с советской разведкой, "Луис" (таким стал
оперативный псевдоним Коэна. — Примеч. авт.) прекрасно понимал, на что он
идет. Уверен, что им двигала не любовь к приключениям, а политические
убеждения, верность социалистическим идеалам, делу мировой революции. Уважая
такие ценности, как свобода, демократия и мир, он решил посвятить этому всю
свою жизнь, внести лепту в построение справедливого общества для всех народов,
живущих на Земле...".
В ноябре 1938 года по решению Центра Коэн выехал из Испании в США для работы в
качестве связника нью-йоркской резидентуры советской внешней разведки.
Из сообщения в Центр руководителя нью-йоркской резидентуры:
"Связь с "Луисом" установлена. Работает с ним "Твен"
(замечательнычй советский разведчик Семен Маркович Семенов. — Примеч. авт.).
Перед "Луисом" поставлена задача: подобрать группу источников,
которые могли бы помочь нам в получении информации по немецкой колонии. В
целях выполнения поставленных перед "Луисом" задач прошу вашей
санкции на предоставление ему возможности проведения самостоятельных
вербовок".
По возвращении в Нью-Йорк Моррис сразу же позвонил Лоне...
Красивая и смелая
Леонтина Тереза Петке родилась в Массачусетсе (США) 11 января 1913 года в
семье польских эмигрантов. До 13 лет училась в школе, а затем была вынуждена
бросить учебу и начать зарабатывать на жизнь. Работала домработницей,
официанткой, продавщицей, трудилась на фабрике кожизделий, на кондитерской
фабрике. С 15 лет Лона, как ее звали друзья и близкие, стала принимать участие
в работе прогрессивных групп и организаций, являлась профсоюзной активисткой,
а в 1936 году вступила в ряды компартии США.
Со своим будущим мужем Моррисом Коэном Лона, как мы уже отмечали,
познакомилась там, где по логике и должна была познакомиться, — на
антифашистском митинге.
И вот новая встреча. Смелый молодой человек, боец интербригады покорил сердце
Лоны. 22 июня 1941 года, в день нападения Германии на Советский Союз, они
подали заявление на регистрацию брака. А 4 июля 1941 года, в День
независимости США, состоялась свадьба. Это был выходной — единственный день,
когда они не были заняты работой. Лона догадывалась о связях мужа с советской
разведкой и без колебаний согласилась помогать ему в его тайной деятельности.
Из характеристики на Леонтину Коэн, направленной нью-йоркской резидентурой в
Центр в ноябре 1941 года:
"В процессе ознакомительной беседы с женой "Луиса" у
оперработника сложилось о ней благоприятное впечатление: истинная
интернационалистка, активная участница митингов и демонстраций в поддержку
Испанской республики, охотно выполняла различные поручения компартии США.
Обладает качествами, необходимыми для закордонного источника, — красива,
смела, умна, обладает удивительным свойством располагать к себе собеседника.
Иногда излишне эмоциональна и прямолинейна, но мы считаем, что это поправимое
дело. Главное — она способна перевоплощаться и играть отведенную ей роль.
В процессе наблюдения за ее поведением в свободное от работы время
компрометирующих материалов не получено.
По нашему мнению, она пригодна к сотрудничеству с разведкой".
Из воспоминаний Морриса Коэна: "Я тогда долго не мог решиться, привлекать
или не привлекать Лону к сотрудничеству с советской разведкой. Я, конечно,
понимал, что играть в прятки не имело смысла. А тем более мне к тому времени
уже сообщили о принятом в Москве решении, согласно которому я и Лона могли
вместе выполнять задания Твена. Я прекрасно понимал, что хорошая супружеская
пара — это наилучший вариант для ведения совместной разведывательной
работы".
Из воспоминаний ветерана разведки Ю.С. Соколова, работавшего в те далекие годы
с Моррисом и Леонтиной в Нью-Йорке в ходе своей первой загранкомандировки и
затем долгое время дружившего с ними:
"Моррис и Лона были неразделимы и как любящие супруги, и как друзья, и
как соратники в разведывательной работе. Почти всегда, когда мы говорим о
Моррисе, фактически имеем в виду обоих". Супружеская пара разведчиков
поддерживала связь между нью-йоркской резидентурой и ее источниками.
Импульсивная эмоциональность Лоны, ее любовь к риску достойно уравновешивались
холодной рассудительностью, осторожностью Морриса.
В 1942 году Моррис был мобилизован в американскую армию и направлен в Европу.
Участвовал в боевых действиях против фашистов, в высадке союзных войск в
Нормандии. Дошел до Эльбы и закончил войну в чине капрала, имел боевые
награды.
А Лона в военные годы продолжала активно сотрудничать с советской разведкой.
Нет сомнения в том, что она была женщиной энергичной и решительной и имела
сильно развитое чувство справедливости.
Как-то раз, в конце 1942 года, поздно вечером Лона ехала в нью-йоркском метро.
Было это после сверхурочной работы на заводе, производившем запчасти для
военных самолетов. Пассажиров в вагоне было мало. Недалеко от нее сидели две
женщины, которые довольно громко обсуждали вопросы, связанные с войной в
Европе. Женщины были примерно такого же возраста, что и Лона, одеты довольно
богато, на них были только входившие тогда в моду меховые жакеты. Одна из них
заявила, что, чем дольше будет продолжаться война, тем больше будут
зарабатывать их мужья и тем богаче они станут. Вспыхнув от возмущения, Лона
вскочила со своего места, подошла к пассажиркам и со словами: "Так вот за
что борется мой муж? ! " — влепила желающей поживиться за счет войны даме
звонкую пощечину. Затем, не оглянувшись, вышла из вагона на следующей станции.
Манхэттенский проект
— Начиная с 1943 года резидентура в Нью-Йорке приступила к активному сбору
информации по так называемому "Манхэттенскому проекту" — разработке
в лабораториях ядерного центра в Лос-Аламосе первой в мире американской
атомной бомбы. Сотрудникам резидентуры удалось добыть и направить в Москву
важнейшие материалы по атомной энергии и ее использованию в военных целях. О
предстоящем первом испытании атомной бомбы нью-йоркская резидентура
информировала Центр заранее. И когда 16 июля 1945 года над пустыней Нью-Мехико
поднялся гриб атомного взрыва, основные данные, касающиеся устройства бомбы и
материалов, примененных в ее конструкции, уже находились в распоряжении
советских ученых. Особая роль в этом принадлежала Леонтине Коэн.
...Лос-Аламос являлся закрытым городком со строжайшим режимом секретности.
Проживали там только научные работники да больные, лечившие легкие. И еще те,
кто непосредственно создавал атомную бомбу. Сотрудникам ядерного центра
разрешалось покидать городок лишь раз в месяц, в одно из воскресений. Как в
таких условиях получить материалы, подготовленные источником для передачи в
Москву? Решить эту задачу было поручено Лоне.
Она выехала на курорт Альбукерк, расположенный неподалеку от Лос-Аламоса. Для
обеспечения личной безопасности запаслась свидетельством нью-йоркского врача,
удостоверяющим необходимость прохождения курса лечения легких в этой курортной
зоне. Поселилась на окраине городка, сняла комнату и начала готовиться к
разведывательной операции.
Встреча с источником информации была назначена на воскресенье у храма в центре
Альбукерка. И здесь Лоне пришлось поволноваться: источник пришел только на
четвертое воскресенье. Ждать целый месяц, находясь вблизи засекреченного
объекта! А произошла банальная история — источник перепутал дату встречи.
Наконец встреча состоялась. Обмен паролями, получение ценнейших секретных
документов, и можно трогаться в обратный путь. Однако судьба приготовила для
Лоны еще одно испытание.
На вокзале в Альбукерке, уже при посадке в поезд, сотрудники ФБР неожиданно
организовали тщательную проверку пассажиров и их багажа. Лона не растерялась.
Сымитировав насморк, она достала коробку с бумажными салфетками, в которую
были спрятаны полученные от источника документы, и вытащила из нее салфетку. И
когда ее вещи начали осматривать, сунула эту коробку прямо в руки одному из
проверяющих, а сама стала рыться в сумочке в поисках билета. Билет
"нашелся", когда поезд уже готов был тронуться. Лону в спешке
подсадили в вагон, и проверяющий машинально, на ходу возвратил ей
"забытую" коробку, так и не проверив ее. Через некоторое время
ценнейшие документы были уже в Центре.
Прощай, Америка, — здравствуй, Москва
В ноябре 1945 года Моррис Коэн демобилизовался из армии и возвратился в США. В
декабре того же года с ним была восстановлена связь. Хотя гитлеровская
Германия была повержена и прямой угрозы возрождения фашизма не
просматривалось, Моррис без колебаний дал согласие продолжать сотрудничество с
советской внешней разведкой в непростое послевоенное время.
Начался новый этап в работе разведчиков. Коэны обеспечивали конспиративную
связь с рядом ценных источников нью-йоркской резидентуры, причастных к
разработке американского ядерного оружия.
Из воспоминаний Ю. С. Соколова:
"В работе Моррис отличался высочайшей надежностью. Кроме блестящих
аналитических способностей он обладал спокойным характером и завидной
выдержкой. Я никогда не видел его сердитым или раздраженным. Любую
напряженность он мог снять своей доброй улыбкой, убедительностью доводов. Для
меня Моррис был и как старший брат, и как добрый советчик. Я постоянно
чувствовал с его стороны и понимание, и поддержку в новой, непривычной для
меня на первых порах обстановке. В то же время Моррис внимательно
прислушивался к моим советам и рекомендациям, понимая, что они диктуются
деловыми соображениями и заботой о его безопасности.
Обстановка в США тем временем становилась для нашей работы все более
неблагоприятной. Особенно после подъема волны маккартизма, закрытия нашего
генконсульства в Нью-Йорке в 1948 году и ухудшения отношений между США и СССР.
Все это заставило нью-йоркскую резидентуру значительно повысить уровень
средств обеспечения безопасности связи и ужесточить требования к их
соблюдению. Центр принял решение о подготовке к передаче Морриса и Лоны на
связь нелегалу".
В начале 1949 года Коэны были включены в состав резидентуры
разведчика-нелегала Вильяма Фишера, ставшего впоследствии известным всему миру
под именем полковника Рудольфа Абеля, и проработали с ним почти два года.
Однако в конце 1950 года Моррис и Леонтина были выведены из США в Советский
Союз. И сделано это было целенаправленно. Ведь Моррис Коэн был хорошо известен
как боец испанских интербригад, и это могло привлечь к нему ненужное внимание
в США, где поднималась волна маккартизма. Как показали дальнейшие события,
Коэны покинули Америку вовремя. Тем самым Центр смог избежать провалов в сети
атомных источников и сохранить семейную пару разведчиков-нелегалов для
дальнейшей работы.
Более трех лет находились Коэны в Центре. Здесь Леонтина прошла дополнительную
специальную подготовку для работы радистом-шифровальщиком.
В 1954 году руководством внешней разведки было принято решение направить
супругов Коэн в Англию в качестве связников-радистов нелегальной резидентуры,
которую возглавил другой знаменитый советский разведчик-нелегал Конон
Трофимович Молодый, работавший в этой стране под видом канадского бизнесмена
Гордона Лонсдейла (оперативный псевдоним "Бен").
Лондон: секретов не осталось
В Англию Коэны прибыли с паспортами на имя новозеландских бизнесменов Питера и
Хелен Крогеров. Супруги приобрели небольшой дом в двух километрах от базы ВВС
Нортхолт под Лондоном, где оборудовали радиоквартиру для связи с Москвой, и
вскоре начали регулярно передавать в Центр сведения особой важности.
В течение пяти лет резидентура "Бена" успешно добывала в большом
количестве весьма ценную секретную документальную информацию Адмиралтейства
Великобритании и военно-морских сил НАТО, касающуюся, в частности, английских
программ разработки вооружений, в том числе — ракетного оружия, получившую
высокую оценку советских специалистов.
Ветеран внешней разведки полковник Василий Дождалев, который лично поддерживал
периодический контакт с "Беном" и работал с одним из его источников
в Англии, в интервью газете "Московский комсомолец" отмечал:
"Думаю, Москва знала о подводном флоте Великобритании не меньше, чем сама
королева Елизавета. Помимо того, что мы полностью владели ситуацией, брали на
вооружение и какие-то новые разработки. Полученные данные направляли в
институты, в конструкторские бюро, активно внедряли в жизнь. Скажем, целая
серия наших эхолотов была сделана на основе английских. Интерес к этим
материалам был огромен".
Позже на суде было обнародовано заключение Королевской комиссии по делу
Лонсдейла, в котором подчеркивалось, что в результате деятельности разведчиков
"сколь-нибудь важных секретов в британском Адмиралтействе более не
осталось".
Что же случилось в 1961 году?
В результате предательства одного из руководящих сотрудников польской разведки
Голеневского ЦРУ получило сведения о том, что СССР якобы располагает
информацией с базы английских военно-морских сил в Портленде.
Еще в 1958 году Голеневский, завербованный ЦРУ, сообщил американцам о том, что
у советской разведки в Портленде есть ценный источник информации. ЦРУ
проинформировало об этом английскую контрразведку. Последняя затратила на
поиски советского агента, работавшего на базе, целый год. К концу 1959 года он
был установлен и взят в активную разработку. К середине 1960 года
контрразведчики установили "Бена", а затем и супругов Крогер.
Предоставим вновь слово В. А. Дождапеву:
"Англичане "пасли" резидентуру семь месяцев. Действовали они
очень уверенно. Зная об истинном лице Лонсдейла, они выпустили его летом
1960-го в отпуск, на континент. Не сомневались, что он вернется обратно.
Откуда такая уверенность? Ну, во-первых, операция контрразведки — это всегда
игра, всегда некий риск. Во-вторых, они понимали, что ни с того ни с сего
уходить Лонсдейл не станет. И в-третьих, брать его все равно было рано. Им
нужно было выявить связи, собрать необходимые доказательства вины. Риск себя
оправдал".
5 января 1961 года, испугавшись разоблачения, Голеневский, который находился в
то время в командировке в Берлине, бежал в США. Предупрежденные об этом
англичане из опасения, что Москва сообщит об этом побеге своим разведчикам,
поспешили с арестом "Бена" и Крогеров, произведя его через два дня -
7 января.
Письма из тюрем Ее Величества
На судебном процессе в Лондоне в знаменитом уголовном суде высшей инстанции
Олд Бейли, рассматривавшем так называемое "портлендское дело",
который начался 13 марта 1961 года, Лонсдейл взял все на себя, утверждая, что
Крогеры ничего не знали о его разведывательной деятельности. Несмотря на то,
что суду не удалось доказать причастность Крогеров к работе на советскую
разведку, 22 марта на основании сообщенных американцами сведений Питер и Хелен
были приговорены к 20 годам тюремного заключения. А днем позже, 23 марта,
Гордон Лонсдейл был приговорен к 25 годам тюремного заключения.
Во время ареста, следствия и судебного процесса Питер и Хелен Крогеры вели
себя стойко и мужественно и не выдали противнику никаких секретов.
Для Крогеров последовали девять долгих лет мотаний по английским тюрьмам,
частая их смена обусловливалась опасениями побега. Питер и Хелен должны были
отбывать свой срок заключения, находясь в разных тюрьмах Англии: Питер,
естественно, в мужской, Хелен — в женской. Им было разрешено встречаться раз в
месяц, и с этой целью их привозили в тюрьму, находившуюся где-нибудь на
полпути от мест их заключения. Они виделись в тюремной комнате в присутствии
надзирателя, им разрешалось пить чай с печеньем и беседовать. Эти встречи,
которые продолжались ровно один час, были для них каждый раз важным событием,
так как разлука, несомненно, была самым тяжелым испытанием в их тюремной
жизни.
Как и всем заключенным, им было разрешено писать одно письмо в неделю. Эти
письма должны были быть написаны на тюремном бланке небольшого формата из
четырех страниц и вложены в открытый конверт, чтобы тюремный цензор мог их
читать. Крогеры переписывались между собой и с Лонсдейлом. Содержание этих
писем Служба внешней разведки Российской Федерации обнародовала в начале 2001 года, а
московский Центр общественных прикладных проблем Александра Жилина включил их
в великолепно изданный двухтомник под общим названием "Письма из тюрем Ее
Величества".
Безусловно, Хелен страдала от отсутствия свободы, и жизнь в тюрьме оказалась
для нее более трудной, чем для Питера и Лонсдейла. Но ей помогали большая сила
воли и врожденная стойкость к возникающим трудностям.
Из письма Хелен Крогер Гордону Лонсдейлу от 11 сентября 1961 года, тюрьма Ее
Величества Уинсон Грин Роуд, Бирмингем, 18:
"Всю свою жизнь я боролась против несправедливости, дорогой мой, и любила
тех, кто поступал так же. Как-нибудь я расскажу тебе об одной суфражистке
(участница женского движения за предоставление женщинам одинаковых с мужчинами
избирательных прав, которое называется суфражизм. — Примеч. авт.) из Англии,
которая в молодости прошла через ад, добиваясь того, чтобы женщины имели
больше свободы. Я никогда ее не забуду — ее дух живет в моем сердце. Она учила
меня и нескольких других девушек социализму, когда мы были еще подростками. Во
время нашего процесса в Олд Бейли ее дух жил во мне... Если бы она была жива
сегодня, она гордилась бы своей ученицей. Я часто задумываюсь о том, будут ли
мои ученицы помнить меня так, как я помню ее...
Питер и я очень любим тебя, но как жаль, что мы не узнали о тебе больше до
судебного процесса. Были ли твои друзья так же верны тебе, как наши остались
верны нам? Мы с Питером навсегда останемся твоими друзьями. Ты всегда можешь
быть уверен в нашей дружбе, пока мы живы".
Следует подчеркнуть, что Питеру и Хелен было присуще такое важное качество,
как беспредельная верность делу, которому они посвятили свою жизнь. МИ-5
(английская служба безопасности — контрразведка) неоднократно предлагала,
особенно в первое время их заключения, предоставить им свободу, а также
возможность вести спокойную и обеспеченную жизнь в одной из стран Британского
Содружества в обмен на согласие сотрудничать и сообщить информацию о своей
работе и работе других лиц на советскую разведку. И каждый раз Питер и Хелен
решительно отвергали подобные предложения и даже вообще отказывались
встречаться с представителями МИ-5.
В октябре 1966 года другому советскому разведчику, Джорджу Блейку,
арестованному в Англии в результате предательства в апреле 1961 года и
приговоренному английским судом к 42 годам тюремного заключения, удалось
бежать из тюрьмы, в которой он отбывал наказание, и добраться в конце года до
Москвы. Как только стало известно о побеге Дж. Блейка, Питер и Хелен были
переведены в другие тюрьмы. Питера поместили в тюрьму "максимально
строгого режима" на острове Уайт, где содержались самые опасные
преступники: убийцы и участники известного в то время ограбления почтового
вагона в Англии (так называемого ограбления века). Хелен была направлена в
тюрьму строгого режима. Тюремные власти старались сломить ее морально и
физически. У Хелен началось истощение нервной системы. Но она решительно
отказывалась от каких-либо успокаивающих лекарств, которые ей усиленно
навязывали тюремные врачи, опасаясь, что эти препараты могут содержать
наркотики. К тому же количество встреч супругов было сокращено до одного раза
в три месяца.
Из письма Питера Крогера к Хелен Крогер от 16 октября 1967 года, тюрьма Ее
Величества, Паркхерст, Нью-иорт, остров Уайт:
"Я вынужден сказать тебе, что ты должна взять себя в руки. Нервный срыв
ничего не решит и только принесет боль и горе тебе самой и мне. Я не пытаюсь
уменьшить или представить в неверном свете условия, в которых ты вынуждена
жить. Я осознаю все влияющие факторы: физические, психологические,
эмоциональные и делаю что могу, чтобы облегчить положение, привнести в него
чуточку легкости и радости. Ежедневно, ежечасно я чувствую твою ношу. И я бы
чувствовал тяжелые угрызения совести, если бы не обратился к тебе сейчас с
призывом собрать все твои внутренние резервы, чтобы избежать какого-либо
срыва...
В предыдущем письме ты писала мне: "Все, что мы можем сделать, это
стиснуть зубы и продолжать. Я знаю, что это трудно, но выбора у нас нет. Мы
должны беречь наше здоровье и не поддаваться отчаянию. Когда мой мозг
лихорадочно горит и мой ум сбит с толку и путается, я заставляю себя думать о
других несчастных, которые тоже переживают подобные муки, и эти мысли дают мне
силу встретить лицом к лицу собственное испытание". Эти слова сильного
духа и характера вызвали у меня глубокое восхищение".
Наконец в августе 1969 года британские власти согласились обменять Крогеров на
арестованного в Москве агента английских спецслужб Джеральда Брука и двух его
соотечественников, отбывавших наказание в СССР за контрабанду наркотиков
(советский разведчик Конон Молодый — Гордон Лонсдейл был обменен в 1964 году
на арестованного ранее в Москве сотрудника британских спецслужб Гревилла
Винна).
Ее величество королева Великобритании Елизавета II подписала 23 сентября 1969
года указ, в котором, в частности, говорилось:
"[...]
В отношении Питера Джона Крогера, который 22 дня марта месяца 1961 года
Центральным Уголовным судом был признан виновным в тайной передаче сведений в
нарушение Статьи 1 Закона о государственной тайне от 1911 года и был
приговорен к двадцати годам тюремного заключения, всемило-стивейше объявляем,
что, принимая во внимание некоторые обстоятельства, представленные на
высочайшее рассмотрение, мы соблаговоляем простереть Наше милосердие и
прощение на поименованного Питера Джона Крогера и даруем ему помилование и
освобождение его от оставшегося по вышеизложенному приговору срока наказания
на день 24 октября 1969 года: по Нашему желанию и благоволению повелеваем
освободить его из-под стражи, для чего настоящий указ будет достаточным
основанием".
Указ такого же содержания был подписан королевой Елизаветой II и в отношении
Хелен Крогер.
Россию любили страстно и оптимистично
На другой день после подписания указов, 24 октября 1969 года, Моррис и
Леонтина Коэн были освобождены из английских тюрем, а уже 25 октября прибыли в
Москву. В начале 1970 года они были приняты в советское гражданство.
Условия конспирации до сих пор не позволяют рассказать о многих операциях, в
которых участвовали Моррис и Леонтина Коэн, находясь на разведывательной
работе в США и Англии. Однако о качестве их работы свидетельствует такой факт:
за конкретные результаты каждый из них был награжден орденами Красного Знамени
и Дружбы народов, медалями, а также нагрудным знаком "За службу в
разведке". А позже последовали и указы о присвоении им звания Героев
России, с которых мы начали рассказ об этих замечательных и исключительно
скромных людях.
До последних дней жизни Коэны продолжали трудиться в нелегальной разведке. Они
выполняли специальные задания, выезжали в различные европейские страны для
организации встреч с разведчиками-нелегалами, принимали участие в подготовке
молодых сотрудников.
23 декабря 1992 года Леонтины Коэн не стало. Моррис Коэн скончался 23 июня
1995 года. Похоронены супруги на Новокунцевском кладбище, в московской земле,
ставшей для них родной навечно.
В день похорон Морриса одна из центральных газет писала: "Он любил Россию
страстно и оптимистично". Эти же слова с полным основанием можно было бы
отнести и к Леонтине.
Незадолго до своей смерти Моррис Коэн ответил на письменные вопросы
американских писателей и публицистов Джозефа Олбрайта и Марши Курстель,
которые впоследствии издали интересную книгу о жизненном пути
разведчиков-нелегалов. Обращаясь к Моррису Коэну, они, в частности, писали:
"В наши дни, когда люди руководствуются мотивами личной выгоды скорее,
чем принципами, мы уверены, что жизнь, прожитая Вами и Вашей женой,
представляет собой редкое и интригующее повествование, которое следует
рассказать".
Приведем некоторые выдержки из ответов Морриса Коэна:
"Вопрос. Что заставило вас принять решение о сотрудничестве с советской
разведкой?
Ответ. Я родился в США в начале века. Мое формирование как личности пришлось
на то время, когда в среде пролетариев, к которым относились не только мои
родители, но и все мое окружение, были очень сильны чувство солидарности с
российскими рабочими и чувство гордости за своих братьев по классу,
совершивших революцию. Именно эти чувства впоследствии сыграли огромную роль
при формировании моего мировоззрения. Одним из ярчайших воспоминаний моего
детства является митинг солидарности с народами России, на котором выступал
Джон Рид по приезде из Москвы, на который меня взяли родители.
Это чувство любви к России как к родине всех пролетариев, где уничтожено
угнетение человека человеком и решены многие противоречия капиталистического
общества, я пронес через всю свою жизнь. Именно поэтому, когда встал вопрос об
оказании посильной помощи России, я ни минуты не колебался и сделал все
возможное, чтобы оправдать доверие.
В атмосфере того времени я принял сторону страны, в политическую правоту
которой верил и верю.
Вопрос. Каким образом, родившись в США, вы решились работать против своей
страны?
Ответ. Парадокс состоит в том, что я никогда не работал против интересов США,
которые понимал и понимаю как обеспечение возможности для простых людей жить в
мире с народами других стран. Мир, как это подтверждается всем ходом истории,
зависит от доверия и паритета сил, а доверие, в свою очередь, — от информации,
зачастую секретной, о планах и намерениях. Получение информации о планах и
намерениях политического руководства, а также о научно-технических
достижениях, способных повлиять на сложившийся паритет сил, — задача под силу
только разведке.
В каких бы странах я ни жил, я всегда с уважением и большой любовью относился
к своей родине — США".
— Леонтина и Моррис Коэн (на фото в оригинале)