Археологические исследования в программах РФФИ: формирование приоритетов и некоторые научные результаты последних лет Rambler's Top100
РФФИ        Российский фонд фундаментальных исследований - самоуправляемая государственная организация, основной целью которой является поддержка научно-исследовательских работ по всем направлениям фундаментальной науки на конкурсной основе, без каких-либо ведомственных ограничений
 
На главную Контакты Карта сайта
Система Грант-Экспресс
WIN-1251
KOI8-R
English
Rambler's Top100
 

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ПРОГРАММАХ РФФИ: ФОРМИРОВАНИЕ ПРИОРИТЕТОВ И НЕКОТОРЫЕ НАУЧНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ

Д. и. н. Х.А. Амирханов
ИА РАН

В последние годы в той части деятельности РФФИ, которая имеет отношение к разделу наук о человеке и обществе, наметился сдвиг от совершенствования научной экспертизы и технической обработки проектов, что было уже достаточно хорошо отлажено в предшествующие годы, к сосредоточению в большей степени на акцентах научной политики, отвечающей целям Фонда. Направленность и специфика подхода к гуманитарным дисциплинам в этом смысле известны. Они состоят в том, чтобы способствовать внедрению в гуманитарные науки естественнонаучных методов и стимулировать многодисциплинарный характер исследований. Последовательное проведение в практику отбора проектов именно этого принципа осуществляется по согласованию между соответствующими экспертными советами РФФИ и РГНФ. Координируемая по принципиальным аспектам и в необходимых случаях регулируемая специальной комиссией из членов экспертных советов обоих фондов, работа секций археологии позволяет сохранять свойственную для каждого из фондов специфику исследований и избегать дублирования деятельности.

Понятно, что, обладая возможностью финансировать те или иные проекты, Фонд не только в состоянии, но и призван всемерно содействовать определению приоритетов и формированию ведущих направлений научного поиска. В соответствии с этим из складывавшейся десятилетиями практики археологических изысканий во всем многообразии ее тематической палитры, в качестве основных (с точки зрения специфики финансирования РФФИ проектов обществоведческого характера) на первый план выходят вполне определенные научные направления. К ним относятся, прежде всего, такие как:

  • стратиграфия, микростратиграфия и хронология археологических памятников,
  • палеоэкологические исследования в археологии, история древних технологий,
  • современные методы поисков и исследований археологических объектов,
  • археологические источники и исторические реконструкции.

Указанные направления имеют практически равную степень значимости и актуальности для всех разделов археологии, как средневековой и классической, так и археологии железного, бронзового и каменного веков.

Если говорить о средневековой археологии, то она, казавшаяся многим неким дополнением к собственно исторической науке (во многом из-за этого ошибочного представления еще несколько десятилетий назад археология перечислялась в ряду "вспомогательных" исторических дисциплин) приобрела в наши дни особую - и не только научную, но и общественную значимость. Хорошо известно, что масштабные социальные потрясения, подобные тем, которые пережила наша страна в последнее десятилетие, почти всегда сопровождаются всплеском паранауки и мифологизацией истории. Одним из многочисленных примеров этого является завидная по масштабам, активности и целеустремленности деятельность по тотальному пересмотру всемирной истории, предпринятая группой не историков, но уважаемых в своих отраслях науки ученых, во главе с академиком А.Т. Фоменко. Нельзя не признать, что попытки эти привлекают к себе заинтересованное внимание широкой публики. Причина здесь не только в высоких научных званиях авторов ошеломляющих идей. Подобие строгой научности этим построениям придает то, что авторами упор делается на использование методов точных наук - математики, астрономии и т.д. для нового "прочтения" и реконструкции истории общества. Незатухающие споры со сторонниками "новой хронологии" показывают, что наиболее серьезным заслоном для их интерпретаций являются археологические факты. Авторы, о которых идет речь, пытаются парировать любые аргументы, основывающиеся на письменных исторических источниках (что на самом деле ни в коей степени не умаляет ценности этих источников), но выглядят не столь уверенно , когда сталкиваются с данными археологии. Во многом это объясняется тем, что в глазах представителя точной науки, как и в глазах обывателя, археология не без основания окружена ореолом или авторитетом науки, которая в ряду гуманитарных наук лучше других оснащена арсеналом естественнонаучных методов исследования. И если из дискуссий подобного рода можно извлечь что-то полезное, то оно будет заключаться в понимании необходимости дальнейшего развития традиционных для археологии методов анализа - стратиграфического и типологического, а также в углублении специальных хронологических разработок с использованием не только собственно археологического, но и физических методов датирования.

В отношении средневековой или, как ее называют иногда, исторической археологии в этом смысле базовыми являются работы Новгородской экспедиции. Именно здесь шло становление в нашей стране дендрохронологического метода датирования, здесь сделано больше всего для корреляции, совмещения и взаимного дополнения сугубо исторических источников с источниками, имеющими собственную археологическую специфику. Работы эти продолжаются и в наши дни (проекты: 99-06-80506; 00-06-87003). Подтверждением успеха этих работ является и последнее экстраординарное открытие Новгородской экспедиции, сделанное в полевом сезоне 2000 года и выразившееся в обнаружении самого древнего образца древнерусской письменности, относящегося к первым десятилетиям одиннадцатого века. Естественно, поэтому, что РФФИ активно поддерживает и раскопочные, и инициативные, и издательские проекты, связанные с археологией Новгорода, а также другие проекты по средневековой археологии России, которые по разным аспектам исследований приближаются к уровню, задаваемому Новгородской экспедицией.

Заметное оживление наметилось в последние годы в археологии каменного века. На фоне масштабных и эффективных исследований в области палеолита в Сибири на территории европейской части России в 80-90-х годах стала проявляться тенденция к сужению географии полевых работ и свертыванию деятельности крупных экспедиций, которые являлись ведущими для данной отрасли науки на протяжении многих десятилетий. РФФИ вносит свой весьма заметный вклад в преломление этой ситуации в лучшую сторону. Благодаря финансовой поддержке Фонда, существенно активизировались полевые исследования верхнепалеолитических памятников, имеющих наибольшую научную важность для верхнего палеолита европейской части России. Возобновились, например, прерванные ранее раскопки таких ключевых стоянок, как Зарайская, Авдеево, Сунгирь, Костенки 17 и др. в бассейнах рек Десна, Дон, Волга и Ока (проекты: 99-06-80424; 99-06-80004; 00-06-80429; 00-06-80316). Эти раскопки не просто увеличивают коллекции находок, но доставляют факты, имеющие порой принципиальное значение для существенной переоценки целых разделов общей концепции развития верхнего палеолита Русской равнины. Вместе с другими данными они способствуют формированию нового взгляда на культурный процесс в верхнем палеолите Восточной Европы, представляют новые материалы для решения проблем выживания населения в условиях наиболее холодной стадии последнего оледенения, проливают новый свет на соотношение верхнепалеолитических культур в общеевропейском контексте. Изучение данных, доставляемых новыми работами, позволяет получить ответы на вопрос о времени образования, механизмах сложения и географических границах европейского континента как единого культурного пространства.

Решение этих проблем осуществляется благодаря конкретным разработкам, касающимся, в частности, установления хронологии культурного явления, объединяющего в себе территорию Центральной и Восточной Европы и определяемого, как "восточный граветт" или костенковско-виллендорфская общность. В последние годы в России и других европейских странах много сделано для интенсивных исследований типологии и технологии индустрий этой общности, культурной идентификации стоянок и общей культурной географии памятников рассматриваемого единства. Достижение этой цели требует совершенствования общей методической базы исследований. Поэтому внимание ученых сосредоточивается на рассмотрении вопросов методики раскопок верхнепалеолитических памятников, более детализованного стратиграфического (в том числе микростратиграфического) и планиграфического анализа. Этому же служит приведение в соответствие с современным уровнем науки типологических и технологических разработок, осуществленных ранее применительно к конкретным индустриям. Наконец, большое значение имеет просто введение в научный оборот материалов, накапливавшихся десятилетиями.

Наиболее выразительные факты для проблем продолжительности бытования "восточного граветта" на территории Русской равнины и археолого-культурного группирования памятников этого единства предоставляют раскопки Зарайской стоянки. Материалы Зарайска подводят к необходимости пересмотра тезиса о кратковременности ("граветтийский эпизод") существования на Русской равнине указанного культурного явления. Полученные для культурных отложений Зарайской стоянки геолого- и археолого-стратиграфические, а также криостратиграфические и палинологические данные вместе с коррелирующимися с ними радиоуглеродными датировками не согласуются с устоявшимися представлениями о внезапном исчезновении на Русской равнине памятников костенковско-виллендорфского единства после двадцати тысяч лет назад, т.е. времени, совпадающего с наступлением максимальной стадии валдайского оледенения.

Значительная удаленность Зарайской стоянки от однокультурных с нею стоянок Костенки 1 (слой 1) и Авдеево и частичная синхронность ее последним ставят другую важную проблему, касающуюся масштабов территориального охвата археологических культур средней поры верхнего палеолита на приледниковых равнинах Восточной Европы. А большая по сравнению с Костенками и Авдеево протяженность хронологической колонки Зарайска дополняет эту проблему вопросом о длительности сохранения сложившегося культурного комплекса без кардинальных трансформаций.

Значительная временная протяженность Зарайской культурной колонки еще раз акцентирует внимание на проблеме расселения, выживания людей, а также функционирования культурных комплексов на Русской равнине в экстремальных климатических условиях максимально холодной стадии валдайского оледенения.

Долговременный характер формирования культурных отложений памятника делает необходимым обращение к проблеме расчленения культурных горизонтов на мелкие хронологические составляющие, установление этапов заселения и запустения площади стоянки, определение древних дневных поверхностей и конкретных горизонтов обитания. Достижение этого находится в прямой зависимости от детальности стратиграфических наблюдений и выяснения роли природного и антропогенного факторов в накоплении культурных наслоений.

Обобщение всех стратиграфических данных позволяет подразделить толщу археологических отложений стоянки на четыре культурно-стратиграфических уровня. Они соответствуют четырем следующим этапам обитания людей на стоянке: 1 - этап первоначального освоения площади памятника (короткий отрезок, где-то в пределах 23-22 тыс. л. н.); 2 - этап функционирования жилой площадки "костенковского" типа с крупными углубленными очагами (21 тыс. л. н.); 3 - этап формирования культурных остатков, перекрывающих систему мерзлотных трещин второй генерации (в промежутке 19-18 тыс. л. н.); 4 - этап образования культурного слоя, связанного с верхней погребенной почвой (в промежутке 18-16 тыс. л. н.).

Весьма примечательно, что к заключениям, сравнимым с вышеуказанными, практически одновременно с российскими пришли бельгийские и польские археологи, изучавшие родственный в культурном отношении Зарайской стоянке памятник Краков-Спадзиста на окраине города Кракова в Польше. Раньше этот памятник, так же, как и Зарайск, рассматривался археологами в качестве стоянки, функционировавшей в пределах весьма ограниченного временного отрезка. Исследования же, проведенные с упором на детализованные стратиграфические наблюдения, показали разнесенность культурных остатков памятника в промежутке от примерно 23 до 17 тысячелетий назад. Понятно, что выводы, следующие за такой принципиальной корректировкой хронологии, касаются не только данного памятника, но имеют отношение ко всей проблематике "восточного граветта".

Следует отметить, что новые подходы к практическим исследованиям, примеры которых приведены выше, и основанные на них интерпретации являются часто предметом острых дискуссий. Причины разного видения проблем исследователями состоят, прежде всего, в различном понимании процессов формирования культурных отложений, различиях в определении понятия "культурный слой" и особенностях методических подходов к объяснению вскрываемой раскопками совокупности объектов. Во многом это объясняется и тем, что в российском палеолитоведении укоренилась традиция, которую можно назвать палеоэтнологическим подходом не только к интерпретациям, но и к самим раскопкам памятников с жилыми остатками. Разумеется, речь не идет о неуместности применения данного метода вообще. Дело в том, что изначальная и преимущественная нацеленность на подобные реконструкции уже на стадии самих раскопок не может не сказаться на направленности и конкретных приемах полевых исследований. Выразительным примером подобного подхода к пониманию культурного слоя служит, например, выделение в раскопанной части слоя 7 стоянки Молодово 5 на Днестре, относящейся к "восточному граветту", пятидесяти двух "кострищ". Они не только никак не разнесены по уровням обитания - такая проблема даже не ставится. При этом полностью отсутствует и аргументация в пользу их единовременности. По каким критериям в таком случае выделяется культурный слой, если понимать под ним предметы и объекты, функционирующие непрерывно во времени и составляющие структурную целостность в пространстве?

Огромное количество фактов, подобных приведенным выше, подчеркивает предельную актуальность разработок в теоретическом осмыслении самого понятия "культурный слой" и методического воплощения этих разработок в практике археологических исследований. Довольно результативными в этом отношении явились исследования по проекту, касающемуся специального изучения культурных слоев древних поселений. Примечательно, что в этом проекте свои усилия объединили ученые различных дисциплин из многих академических и учебных заведений, включающих: МГУ, Институт археологии РАН, Институт географии РАН, Почвенный институт РАН, Палеонтологический институт РАН (проект 97-06-80350). Авторы поставили задачей не только анализ самой проблемы, но и составление руководства по многодисциплинарным исследованиям археологических объектов. При этом особый акцент сделан на палеоэкологический аспект изучения культурного слоя.

Проблематика палеоэкологических исследований является одной из ведущих в общем числе проектов археологической направленности, финансируемых РФФИ. Отрадным новым моментом работ этого рода является то, что тональность им придают несколько солидных проектов, исполнители которых не подменяют, как это зачастую бывает, собственно палеоэкологические исследования палеогеографическими разработками. Другими словами, имея в виду палеоэкологические реконструкции, исследователь не ограничивает свою задачу лишь описанием окружающей среды изучаемого им древнего коллектива, а выясняет как отражается находящееся в постоянной динамике природное окружение на самые разные сферы отношений людей между собой внутри одной замкнутой общины и на отношения этих общин друг с другом.

Исследования, осуществляющиеся под указанным выше углом зрения на таких ключевых памятниках, как Зарайск, Авдеево, Сунгирь, способствуют существенному продвижению в разработке проблемы отношений человек - природное окружение на стадии максимального похолодания последнего оледенения на территории Русской равнины.

Подход, основанный на правильном понимании задач палеоэкологических исследований, приводит к заключению о том, что в первобытности по сравнению с более близкими к нам эпохами различаются политический, экономический и технологический факторы исторического процесса, но по сути неизменным остается фактор природно-географический. Такой подход опровергает распространенное убеждение в том, что по мере развития техники и технологий зависимость человека от природы уменьшается и что в настоящее время она несравненно меньше, чем в каменном веке.

В последние годы обозначился пересмотр представлений о том, что в наиболее суровые отрезки последней ледниковой эпохи большая часть Русской равнины на протяжении тысячелетий оставалась незаселенной. Это может показаться парадоксальным, но именно на время суровых ледниковых условий приходятся в Восточной Европе и наивысшие проявления палеолитической культуры, и масштабное распространение культурных достижений эпохи, сопровождаемое активным освоением новых территорий. Адаптация человека этого времени к условиям среды становится столь оптимальной, что практически все стороны жизни людей, включая конструкцию, структуру, планировку жилищ и поселений, характер вооружения и способы добычи пищи, т.е. все аспекты стратегии жизнеобеспечения оказываются максимально продуктивными для обитания именно в данных условиях с их специфическими характеристиками.

Примером успешных археолого-палеоэкологических исследований памятников послеледникового времени является реализация проекта по изучению группы поселений неолитических рыболовов и собирателей моллюсков в заливе Петра Великого в Российском Приморье (проект 98-06-80324). Большой интерес представляют сами изучаемые здесь объекты. Они относятся к редкому в российской археологии типу памятников, называемых "раковинными кучами". На основе группы таких поселений относительно недавно была выделена новая археологическая культура, названная бойсманской. Она представляет собой яркий пример высокоспециализированной культуры. Стратегия жизнеобеспечения ее носителей была ориентирована на использование исключительно морских и прибрежных пищевых, хозяйственных и производственных ресурсов. В "Экономическую территорию" или зону хозяйственного использования людей, оставивших данные памятники, входили река на участке ее впадения в лагуну, сама лагуна и примыкающая к последней часть морского берега.

Изучение памятников бойсманской культуры позволяет описать основные характеристики модели долговременного обитания людей в условиях узкой, замкнутой социальной и природной среды. Как показывают исследования, высокая степень специализации и, как следствие, застойный характер культуры, консервация архаических черт быта и хозяйства, увеличение зависимости от традиционных для данного общества природных ресурсов приводят к повышению риска перенаселения, разрушению устойчивости в системе человек - природная среда и, в конце концов, к исчезновению данной культуры или полной потере возможности ее идентификации. В этих заключениях, сделанных для конкретного общества неолитического времени, обитавшего на конкретной территории, отражаются тенденции, которые характерны далеко не для одной только первобытности.

Результативность и масштабность конкретных по постановке задач и фундаментальных по сути археологических проектов напрямую зависит от того, насколько комплексным является характер исследований. Весьма эффективными в этом смысле являются лучшие из работ, посвященные изучению древних технологий и производств. Такой комплексный подход к рассмотрению восточноевропейских культур эпохи раннего металла успешно применяется в проектах (99-06-80426; 00-06-80409), осуществляемых группой сотрудников Лаборатории естественнонаучных методов Института археологии РАН. Наиболее ярким достижением данной программы исследований стало открытие и многостороннее изучение Каргалинского горно-металлургического меднорудного центра, расположенного в степной зоне Южного Приуралья. Исследование этого экстраординарного объекта потребовало использования самых разнообразных методов. Кроме собственно археологических, применены были методы физико-химических, биологических, горно-геологических и других наук. В результате памятник предстает как наиболее представительный и самый древний горно-металлургический центр на северной половине Евразии, включающей территорию от Атлантики до Тихоокеанского побережья. Всего на Каргалах зафиксировано более 30 тысяч поверхностных следов всего разнообразия горных выработок (шахт, карьеров и т.д.). В бронзовом веке их глубина достигала 40-42 метров. Совокупная длина всех подземных проходов достигала нескольких сотен километров. Только в бронзовом веке отсюда было извлечено до 4-5 миллионов тонн медных руд. Начало разработок на Каргалах восходит к IV тысячелетию до н. э. Это подтверждается радиоуглеродными датировками самих выработок, а также наличием на памятнике древних подкурганных захоронений мастеров-металлургов.

Исследование столь мощного древнего металлургического производства не могло производиться изолированно от проблем древней экономики в целом и, прежде всего, круга проблем, связанных со становлением и развитием производства продуктов питания. Сопряженный анализ истории двух указанных производств приводит исследователей к заключению о том, что совместное присутствие этих двух производств не просто открывало возможность для ускоренного прогресса, но являлось необходимым условием самостоятельного достижения тем или иным обществом уровня современной цивилизации. Больше того, от этого зависело в древности и само сохранение уже достигнутого ранее уровня прогресса.

Наиболее важным выводом проекта, о котором идет речь, стало то, что выявлена исключительно своеобразная для Старого Света модель высокоразвитой "скотоводческо-металлургической" экономики производящего типа, реализованная степными народами бронзового века Восточной Европы. В последующие исторические эпохи эта экономическая модель или перестает существовать в качестве особого комплекса, или ее структура сильно искажается. Наблюдается весьма интересный парадокс развития - уже в 17-18 веках н. э., спустя несколько тысячелетий после бронзового века, в этих обширных областях полностью господствует по сути чисто скотоводческая модель экономики и, что особенно примечательно, без каких-либо признаков горно-металлургического промысла. Эта отрасль производства оказалась полностью забытой; в лучшем случае можно говорить о наличии элементов примитивной металлообработки. Ситуация кардинально изменяется лишь в 18-19 веках в связи с активным включением этих территорий в общероссийскую экономическую жизнь.

Успех и полевых, и аналитических работ в археологии в равной степени определяется не только разнообразием, но и новизной используемых методов исследований. Показательным в этом отношении является пример создания первой в современной археологической практике России геоинформационной системы в рамках поддерживаемого РФФИ проекта "Археологические памятники Кисловодской котловины" (проект 98-06-80087). Будучи задуманной прежде всего для решения фундаментальных проблем, она получила уже и результативное прикладное применение. Основное назначение указанной системы состоит в изучении археологических объектов методами ландшафтного и пространственного анализа. Параллельно решается задача эффективной организации управления археологическим наследием, включая и охрану памятников.

Своеобразным полигоном для изучения с помощью геоинформационной системы послужила Кисловодская котловина. В исследование было вовлечено 634 археологических памятника, зафиксированных на площади 700 кв. км. Для всего этого массива создана многослойная электронная карта, отражающая рельеф местности, речную сеть, родники, леса, археологические памятники и т.д. Эта карта явилась одновременно и базой данных, в которой оказалась собрана информация о каждом из зафиксированных археологических объектов. Заключенные в ней данные могут быть использованы для исследований, касающихся самого широкого круга проблем и прежде всего изучения памятников методом пространственного анализа. К настоящему времени на указанной территории этим методом подробно изучена одна категория археологических памятников - средневековые аланские укрепления. Общим итогом этой части работы является установление военно-политической и экономической роли каждого укрепления в системе их взаимосвязанного и сопряженного сосуществования. Установление пространственных связей между поселениями дает возможность коснуться вплотную проблем ландшафтной археологии с использованием в качестве дополнительного источника материалов аэрофотосъемки. С применением специальных программ и различных компьютерных процедур по обработке изображения поверхности Земли в пределах конкретных экономических зон, связанных с тем или иным укрепленным поселением, удается выявить характер и размеры возделывавшихся земельных площадей. А это, в свою очередь, позволяет перейти к установлению биопродуктивности выявленных хозяйственных зон, экономической эффективности сельскохозяйственного производства у средневекового населения Центрального Предкавказья и решению связанных с этими других вопросов.

Таким образом, средствами географического по существу метода анализа успешно решается задача масштабного и сугубо исторического исследования. В исследование вовлекается весьма значительный объем археологической информации, которая (и это важно отметить) добыта без дополнительных масштабных раскопок и пригодна для прямого использования в палеоисторических реконструкциях.

Сказанное выше справедливо и в отношении других методов, которые не являются собственно археологическими, но широко применяются в современной практике археологических исследований. К ним относится широкий спектр возможностей компьютерной обработки материалов. Показательной является завершенная и изданная в виде монографии работа В.Б. Ковалевской по компьютерной обработке массового археологического материала из раннесредневековых памятников Евразии (проект 99-07-95002). Для огромного количества источников, происходящих с территорий Крыма, Кавказа, Поволжья, Подонья и Приуралья с привлечением данных из Приднепровья, Средней Азии, Сибири, Западной и Центральной Европы составлены исчерпывающие специализированные базы данных. На основе последних составлены сотни типолого-географических компьютерных карт. Кроме того, осуществлены факторный и кластерный анализы наиболее представительной категории археологических находок, включающей в себя около 50000 предметов. Результатом исследования явилась обширная панорама военно-политической, экономической ситуации, а также культурной истории населения Кавказа, Крыма и Восточной Европы во второй половине 1-го тысячелетия н. э. Рассматриваемая работа представляет собой хороший образец возможностей археологического источника для полноценных исторических реконструкций. Как показывает это и другие подобные исследования, указанные возможности реализуются в полной мере только в том случае, когда их первичное изучение не ограничивается использованием лишь собственно археологических методов анализа.

   
Copyright © 1997-2007 РФФИ Дизайн и программирование: Intra-Center