Довольно уникальный (или совершенно уникальный) случай в истории кино: беременная женщина-режиссер сняла фильм о беременной женщине-убийце с собой же в главной роли. Элис Лоу начинала в экспериментальном театре, вместе с Беном Уитли написала сценарий фильма «Раз! Два! Три! Умри!» (и сыграла в нем), а теперь дебютирует в режиссуре с комедийным триллером Prevenge, премьера которого только что состоялась на фестивале в Венеции.
Женщина с большим животом заходит в зоомагазин, рассматривает варанов и ужей, вежливо беседует с владельцем, потом одним уверенным движением отрезает ему голову, а затем пишет в дамском альбоме: «Один готов». Жертв будет еще несколько, ко всем она будет втираться в доверие, пропустив вперед живот, и каждое убийство станет путешествием в маленький непредсказуемо-шизофренический мир, в одном из которых обитают, например, вараны, в другом — старушка с Альцгеймером, а в третьем празднуют Хеллоуин. Ребенок толкает изнутри и писклявым голоском призывает к возмездию, у поступков есть некая сюжетная мотивация, которая проясняется постепенно, но в итоге оказывается не так важна — это чистая энергия иррационального мщения. Фурия, мстящая окружающим — в том числе и за стереотипы в отношении беременных женщин.
После премьеры на 73-м Венецианском кинофестивале Элис Лоу рассказала Марии Кувшиновой о связях своего фильма с античной литературой, программе поддержки режиссеров-матерей и агрессии у беременных.
Мария Кувшинова: Вы были актрисой, а стали сценаристом и режиссером. Как это произошло?
Элис Лоу: Я начинала в экспериментальном театре, где в мои обязанности часто входило самостоятельное конструирование персонажа, а это и есть писательская работа. Но прошло довольно много времени, прежде чем я призналась себе, что я писатель. Было много скетчей, маленьких пьес, диалогов, я играла и писала, и мне хотелось все больше и больше контроля. Потом стала замечать за собой способности к визуализации собственных идей, стала мысленно подбирать музыку — все развивалось естественным путем и вылилось в режиссерский дебют. К тому же, стало жалко отдавать другим свои сценарии — вдруг они все сделают неправильно?
Мария Кувшинова: Во многих европейских странах сейчас поддерживают женщин-режиссеров. В Британии есть что-нибудь подобное?
Элис Лоу: Да, пришли хорошие времена. Есть, например, организация Raising Films, которая помогает работающим в кино молодым матерям. Часто бывает, что женщина учится в киношколе, снимает короткометражки, но потом у нее появляются дети, и она не может перескочить на следующий уровень — снимать полнометражное кино. Собственно, эта организация выясняет, как и почему происходит застревание, и как его избежать. И как актриса я замечаю перемены к лучшему: в последние годы резко стали поступать предложения от совершенно замечательных женщин-режиссеров.
Мария Кувшинова: К вопросу о женщинах-режиссерах: в вашем фильме появляется Кейт Дики, которая сыграла в дебютном фильме Андреа Арнольд «Красная дорога»…
Элис Лоу: Я обожаю Арнольд, хотя никогда с ней работала — хочется на нее равняться. К счастью, Кейт согласилась сыграть у меня эпизод — она известна тем, что не соглашается на банальные роли. Актеры были важны, потому что фильм во многом строится на отношении главной героини с каждым из ее жертв. Сценарий был, но было много импровизации — сам актер, как человек, в таких случаях очень важен.
Мария Кувшинова: В числе запланированных жертв вашей героини (а есть еще незапланированные) — всего одна женщина, и она единственная, кто пытается сопротивляться…
Элис Лоу: Да, это специально. Понимаете, когда женщина беременна, все считают ее слабой и хрупкой, постоянно предлагают помощь. Моя убийца использует стереотип в своих кровавых целях: «Ты не можешь меня ударить, ведь я беременна!». Большинство жертв покорно позволяют себя убить — героиня не ожидает никакого сопротивления, и вдруг сталкивается с ним, когда приходит к другой женщине.
Мария Кувшинова: Что вообще случилось раньше: ваша беременность или этот сценарий?
Элис Лоу: Беременность случалась раньше. Мне говорят: «Хочешь сделать фильм?» — «Ой, черт, не могу — жду ребенка». А потом такая: «Погодите, вообще-то могу». Срок был шесть месяцев, живот уже торчал вовсю, и я подумала: сделаю триллер о беременной мстительнице. Только надо было все очень быстро организовать, потому что срок подходит — сценарий я написала за две недели. Вы знаете, что бюджет можно искать годами, а у нас было всего несколько месяцев, так что пришлось устроить все так, что фильм был запущен мгновенно.
Мария Кувшинова: Мне кажется, ваш случай — первый в истории кино.
Элис Лоу: Может быть. Были, я думаю, женщины, которые снимали во время беременности, но так, чтобы еще и играть главную роль с животом…
Мария Кувшинова: В триллере о беременности…
Элис Лоу: Да. Вы поняли, что ребенок, который родился в конце фильма — это моя дочь? Она снималась в возрасте двух недель, у нас в дома. Зачем искать других, когда свой под рукой?
Мария Кувшинова: И деньги, наверное, сэкономили.
Элис Лоу: Да, точно. Новорожденного довольно дорого достать. Вы подождете пять минут, мне надо покормить ребенка? (Уходит, возвращается)
Мария Кувшинова: Неужели беременность настолько ужасна, что навела вас на мысль о триллере с десятком убийств?
Элис Лоу: Нет, я была настроена совершенно иначе. Мне все нравилось, чувствовала прилив сил. Фильм — скорее о страхе того, что будет потом, после родов. О страхе потери своего я, личной свободы и так далее. В обществе не принято делиться подобными опасениями. Все говорят: «Материнство — это так естественно, природа знает, как надо». Но не принято упоминать о том, что беременная может быть агрессивна, деструктивна, раздираема негативными эмоциями. Она созидает новую жизнь и одновременно разрушает что-то вокруг себя. Для меня этот фильм — скорее теоретическое исследование, чем история реальной женщины. Не знаю, есть ли такие беременные убийцы в реальности. Моя героиня — скорее безличная сверхъестественная сила, совершающая акт воздаяния. Я изучала античную литературу, так что это моя версия фурии. Ее подталкивает из утробы голосок ее нерожденного ребенка, но потом приходит срок, и на свет появляется совершенно обычный младенец, а героиня так и остается не реальным человеком, а воплощением идеи мщения и темных сил.
Мария Кувшинова: Невинность ребенка — еще один из стереотипов, которые вы исследуете. Это существо у нее в животе, которое писклявым голосом призывает убивать…
Элис Лоу: Беременность — это конфликт между тобой и твоим телом. Все вокруг знают лучше тебя, что надо делать, и дают советы. Окружающие знают, что происходит, мой ребенок в животе знает, что происходит, мой ребенок в животе знает — а я, я!, вообще ничего не понимаю. Так появилась эта идея о ребенке, контролирующем поведение матери. Вообще, странно говорить о естественных инстинктах в наши дни, когда во время беременности женщина подвергается влиянию бесчисленных книг, специалистов, родственников. Так много советов, что ты полностью теряешь ориентацию. Так что мысль о том, что ребенок мудрее своей дезориентированной родительницы, не кажется такой уж глупой. Он носитель первобытного интеллекта с выдержкой в миллионы лет. А в моем фильме ребенок — злобный социофоб, который ненавидит весь мир. Так что нечего причитать: «Детки такие милые». Детки — такие же люди, со всеми людскими недостатками. Ну, и это лицемерное отношение к беременным. Почему только им уделяют внимание, почему нельзя хорошо относиться ко всем и каждому в любое время? Жертвы моей героини обладают ярко выраженными недостатками — один жадный, другой ленивый, третий самовлюбленный. За это их и наказывают.
Мария Кувшинова: Каждый из персонажей — отдельная маленькая вселенная, а она между ними путешествует, и в каждом из этим миров мы видим неожиданные маленькие детали, вроде варанов в зоомагазине.
Элис Лоу: Мне хотелось, чтобы зрители постоянно чувствовали опасность. Они обманываются и прозревают с самого начала, когда видят милую беременную женщину, на их глазах вдруг совершающую ужасное преступление. И каждый эпизод фильма был задуман как новый неожиданный мир, где вы еще ни разу не были. Мир, который не с чем сравнивать в вашем предыдущем зрительском опыте. Потому что это новый тип истории, новый взгляд. Почти научная фантастика — нечто, чего прежде не случалось в кино.
