Блистательный профессор

53-летний Александр Кобринский — известный петербургский политик, доктор филологических наук и бывший преподаватель двух вузов — РГПУ имени Герцена и Петербургского института иудаики. Будучи профессором, Кобринский неоднократно приглашал студенток в гости, угощал их алкоголем, вступал с ними в сексуальные отношения; две девушки говорят, что он якобы принуждал их к БДСМ-сессиям. Специальный корреспондент «Холода» Софья Вольянова рассказывает истории Кобринского и его студенток.

В начале 2010-х 18-летняя студентка филологического факультета РГПУ имени Герцена Людмила (имя изменено по просьбе героини) получила сообщение от профессора университета Александра Кобринского — он прокомментировал ее фото, выложенное в соцсетях, на котором она была босиком. Кобринский тогда еще не преподавал на курсе Людмилы, но она уже слышала о том, что он переписывается со студентками и охотно общается с ними вне учебы. 

Кобринский в переписке действительно довольно быстро предложил студентке перейти на «ты», шутил про порку ремнем, позвал ее в гости выпить портвейн «Массандра».

Вскоре Людмила пришла в гости к Кобринскому, потом у них начался роман. По словам Людмилы, Кобринский четко дал ей понять, что на серьезные отношения рассчитывать не стоит и параллельно у него могут быть связи с другими девушками. Так продолжалось несколько месяцев, пока не произошла ситуация, о которой Людмила долгое время старалась не вспоминать.

Однажды утром она проснулась в квартире Кобринского, и они пошли в другую комнату — как подумала Людмила, для того, чтобы заняться сексом. В какой-то момент — Людмила не помнит, как именно это произошло, — на ней оказались наручники. 

«Я помню, что он сказал лечь на пол. Ну я, видимо, и легла. Я не хотела оказаться в этом положении, [в наручниках]. Но все общение строится на таких маленьких уловках и штучках, и получается, что в какой-то момент ты делаешь какие-то вещи, даже если не хочешь их делать». 

Людмила вспоминает, что наручники больно впивались в кожу и совсем не были похожи на игрушечные. Затем, по словам девушки, Кобринский якобы начал ее пороть. Все это время она не могла пошевелиться. После того, как Кобринский закончил, он, как говорит девушка, сделал несколько фотографий без ее разрешения. Людмила вспоминает, что чувствовала себя в тот момент абсолютно беспомощной, не могла двигаться и, чтобы хоть как-то себя успокоить, разглядывала книжные полки. 

На следующий день Людмила написала Кобринскому, что это был неприятный для нее опыт. Он в ответ стал расспрашивать, что именно ей не понравилось. «Было ощущение, что ты пишешь о том, что тебе было неприятно, а он начинает возбуждаться и выяснять больше, но делает это не для того, чтобы понять твои личные границы», — говорит Людмила. После этого их общение постепенно прекратилось. Несколько раз она просила Кобринского прислать ей фотографии. Людмила объясняет, что хотела понять, насколько все плохо, и получить хотя бы немного контроля над ситуацией: «Например, если на фото видно его квартиру, то это уже чуть меньше компромат». Кобринский прислать снимки отказался. 

Людмила говорит, что Кобринский якобы регулярно склонял ее к БДСМ-практикам, но они никогда не обсуждали ни условия, ни «стоп-слова» (заранее оговоренное слово, которое используют, чтобы остановить БДСМ-сессию). 

«Я не воспринимала его как опасного человека, который меня сейчас убьет, но, конечно, и безопасным это не было. Это также было обидно, унизительно. Я чувствовала себя незащищенной и ничего не могла сделать, — говорит Людмила. — Я не хотела, чтобы эти фотографии были сделаны. Это тоже один из ответов на вопрос, почему я молчала об отношениях с ним. Он никогда не шантажировал меня снимками, но ты выходишь из этих отношений и понимаешь, что на тебя есть компромат».

Людмила говорит, что спустя много лет вспомнила на сеансе психотерапии тот самый момент, когда она беспомощно лежала в наручниках: 

«Передо мной встала та картинка, как я лежу на полу. Я сидела и не понимала, как я сейчас выйду с терапии, как пойду на работу завтра, как буду разговаривать с людьми. Меня просто сковало. То есть осознание, что это реально было насилие, пришло спустя примерно 10 лет — в тот момент, когда оказалось, что моя физическая реакция на возвращение в этот эпизод такая сильная, что меня трясет, я не могу дышать». 

После того как отношения Людмилы с Кобринским прекратились, она часто слышала о его общении и отношениях с другими студентками. Так, она точно знала, что он писал многим ее однокурсницам. Когда Кобринский начал преподавать на ее курсе, студентки стали обсуждать его более активно. Людмила вспоминает, что кто-то из них говорил о том, что просто заходит к нему домой, потому что преподаватель просит занести учебные работы, кто-то — что вступил с ним в сексуальную связь, кто-то был в него влюблен.

«Тогда у меня возникло ощущение, что этот человек ходит на работу не потому, что любит литературоведение, а потому, что любит трахать студенток. И девушки для него ничего не значат, это просто спорт», — говорит Людмила.

Людмила знает, что на Кобринского жаловались в деканат. По ее утверждению, ничего не изменилось, и Кобринский продолжил работать. 

Когда Кобринский встречался с Людмилой, он уже был очень успешен в академических кругах: в 32 года защитил докторскую диссертацию о поэтах-обэриутах, написал книгу о Данииле Хармсе, преподавал в РГПУ имени Герцена и в Петербургском институте иудаики, где до 2011 года также был проректором по учебной работе. В 2001 году он основал Летнюю школу по русской литературе — ежегодную выездную конференцию для филологов, где преподаватели и студенты представляли свои доклады и общались в неформальной обстановке.

Параллельно Кобринский учился в родном РГПУ имени Герцена на юриста, в 2011 году получил красный диплом и теперь выступает в судах в качестве защитника и представителя по административным и гражданским делам. В 1999 году он вступил в партию «Яблоко», а в 2007 году был кандидатом в члены заксобрания Петербурга, но его не допустили до выборов вместе с однопартийцами из списка. В 2011 году его все-таки избрали в заксобрание — депутатом от «Яблока» Кобринский был пять лет.

Некоторые бывшие студенты Кобринского помнят его исключительно как хорошего преподавателя. Четверокурсница филфака РГПУ Мария Зюко сказала «Холоду», что считает его интересным преподавателем, который общался со студентами как с друзьями.

Выпускница филфака РГПУ им. Герцена Ольга Лапшина рассказала «Холоду», что в 2008 году писала у Кобринского диплом. Они должны были встретиться, чтобы обсудить ее работу, но в вузе пересечься не успели, и тогда он пригласил Ольгу к себе домой. Она боялась идти к нему в гости и чувствовала себя напряженно: в вузе ходили слухи, что Кобринский «может приглашать» студенток на свидания, и девушка даже заранее предупредила родителей о том, что идет к преподавателю, и попросила перезвонить через определенное время. Оказалось, что она беспокоилась зря: они всего лишь обсудили план работы над дипломом, и Ольга ушла.

«После того как я побывала у него дома, я сделала такой вывод: в кафе он приглашал только тех девочек, кто себя вел каким-то определенным образом и подавал знаки о том, что им было бы интересно с ним еще как-то пообщаться», — резюмирует Ольга. Сама она описывает Кобринского как интересного и отзывчивого преподавателя. Еще несколько нынешних и бывших студенток РГПУ, общавшихся с Кобринским, назвали бывшего преподавателя любезным и интеллигентным и сказали, что он никогда не позволял себе лишнего в общении с ними.

Студентка Кобринского Евгения (имя изменено по просьбе героини), тоже учившаяся в вузе в конце нулевых, вспоминает, что у нее с Кобринским были приятельские отношения. Они много общались в соцсетях, она часто заходила к нему в гости — сперва чтобы обсудить учебу и научные работы. В какой-то момент, вспоминает Евгения, Кобринский стал угощать ее своей любимой «Массандрой» и делать ей массаж ног. По ее словам, такие «сеансы» происходили многократно. 

«Надо понимать, что мне было 18-19 лет. Мне было все на свете интересно. И мне казалось, что это абсолютно нормально, я не видела в этом ничего плохого, наоборот, мне нравилось. Но он никогда не шел дальше, не брал меня за руку и не отводил в спальню. Он не переходил грань. Возможно, он ждал, что я совсем напьюсь или что я сама проявлю инициативу. Но он мне не нравился как мужчина», — рассказывает Евгения. 

Она вспоминает, что ей льстили такие отношения с преподавателем: она считала, что это повышает ее социальный статус. Евгения описывает Кобринского как внимательного и доброго к ней человека, с которым было легко общаться.
«Он тогда был таким блистательным молодым профессором. Ему еще сорока не было, а он уже стал доктором филологических наук, — вспоминает Евгения. — Для меня всегда были важны такие формальные вещи, а в 18 так вообще: “О! Доктор наук — а говорит со мной на равных!”».

Несмотря на то, что раньше формат общения с массажем ног она считала допустимым, сейчас она изменила свое мнение:

«У меня нет детей. Но у меня такая ярость поднимается, когда я представляю себе какую-то абстрактную 17-летнюю девочку на моем месте. Блин, нет, такое не должно происходить, а мне было о’кей. Я неодобрительно к этому отношусь, и если бы это был мой ребенок, я бы убила [преподавателя] сразу».

Психолог и гештальт-практик Марина Данилова рассказывает, что студенты часто расценивают внимание преподавателя как бонус, который помогает им почувствовать себя более значимыми. И даже если поведение преподавателя этически сомнительно, студент может не сразу понять, что происходит что-то непозволительное, потому что находится в зависимом положении от преподавателя.

«Кто-то все осознает, но боится, что отказ лишит его или ее не только возможных “бонусов”, но и места в вузе. Кто-то чувствует стыд и вину (“сама спровоцировала”). А у кого-то может существовать в голове интроект, что “профессор, уважаемый человек никогда так не поступит”, и тогда они будут оправдывать и объяснять самим себе неэтичное поведение преподавателя до последнего (“он просто хотел меня поддержать, вот и обнял”, “это я все неправильно поняла”). Вариантов довольно много», — говорит Данилова.

Сам Кобринский в разговоре с «Холодом» утверждает, что никогда не выпивал со студентками. Исключение составляли праздники, на которых студенты и преподаватели могли выпить. Кобринский не отрицает, что действительно звал студентов и студенток в гости, но, по его словам, это происходило исключительно в учебных целях. Например, в рамках семинара Кобринский приглашал смотреть кино у себя дома, потому что в здании факультета, по его словам, было трудно найти помещение для просмотра фильма: 

«Я более 30 лет работаю в университете — и все 30 лет ко мне приходили студенты. И в одиночку, и группами. У меня всегда был довольно открытый дом, — говорит он. — Ни от кого никогда не было жалоб. Это вообще всегда было вузовской традицией. Но я явно пропустил определенный перелом в отношении к таким визитам. Вот два-три года назад я организовал у себя дома нечто вроде семинара по кино для группы студентов. У нас на факультете было всего два помещения, где можно было смотреть фильмы, и они были всегда заняты. Все начиналось благополучно. Но потом мне стали передавать, что студенты говорят между собой: “А зачем он нас приглашает к себе домой?”. Понимаете? Если приглашает, то за этим что-то кроется. Хотя обсуждали фильмы, пили чай и кофе с пирогами. Но сразу пошли слухи: “А чего это он?”».

Кобринский утверждает, что у него есть сотни свидетельств аспиранток и студенток, которые приходили к нему в гости и приходят до сих пор, и «у них не возникало никаких вопросов». При этом он сказал «Холоду», что у него были «самые разные» отношения со студентками, но отказался пояснять, какие именно. 

Выпускница РГПУ имени Герцена Валерия (имя изменено по просьбе героини) рассказывает, что Кобринский неоднократно приглашал ее в гости и предлагал выпить дорогого алкоголя и расслабиться. Она отказывалась, но в 2012 году зашла к нему в гости по другому поводу — ей надо было передать ему какие-то бумаги. Она заметила странное поведение Кобринского:

«Он встретил меня у двери в обтягивающих таких черных джинсах и со стояком. И шурудил в кармане, пока мы разговаривали. Я ушла через пару минут, сказав, что спешу, хотя он и предлагал остаться и продолжить общение».

По словам выпускниц филфака РГПУ имени Герцена, Кобринский сам очень активно инициирует общение: добавляется в друзья «ВКонтакте», лайкает и комментирует фото, расспрашивает девушку о ее жизни, семье и занятиях. Нередко такие разговоры продолжались до глубокой ночи. Сам Кобринский говорит, что на активное общение в соцсетях у него просто нет времени. 

Некоторые студентки прямо говорили Кобринскому о том, что их удивляет его тон в переписке и попытки, по выражению одной из девушек, «сделать разговоры непристойными». Но когда студентки отказывались идти к нему домой или выражали недоумение по поводу неоднозначных тем беседы, Кобринский отвечал, что им показалось — и что он оскорблен такой трактовкой его слов.

Выпускница РГПУ Илона (имя изменено по просьбе героини) говорит, что общалась с Кобринским в 2018 году, когда начала ходить на его курс про обэриутов. Тогда ей показалось странным, что преподаватель так активно ей интересуется. 

«Он меня постоянно спрашивал, приду ли я на пару. “Вы придете? Я вас жду. Я вас очень жду. Я вас давно не видел, приходите”». Он меня расспрашивал и про мои интересы, чем я занимаюсь, кем работаю. Он всячески поддерживал диалог, и его поведение было странным, потому что я ни с одним преподавателем, даже с научным руководителем, не общалась так много. Бесконечное “как вы, как у вас дела, а что вы сегодня делали?”. Я тогда думала, что он просто открытый человек. Но в 50 лет интересоваться 18-19-летней студенткой?..» — рассказывает Илона.

По словам Илоны, Александр Кобринский звал ее в кафе, в Мариинский дворец (официальная резиденция заксобрания Петербурга) и настойчиво уговаривал прийти к нему домой на кинопросмотр; предлагал написать вместе научную работу. Когда Илона не смогла пойти в библиотеку, Кобринский предложил провести для нее индивидуальную экскурсию, но Илона, на тот момент уже слышавшая о его отношениях со студентками, отказалась. После того как девушка в очередной раз отказалась пойти на кинопросмотр, который Кобринский проводил дома для группы студентов, он перестал ей писать.

В конце января 2020 года издание Nation News (входит в медиагруппу «Патриот», главой ее попечительского совета является Евгений Пригожин) опубликовало новость о переписке Кобринского с неизвестной девушкой. Он якобы делал ей предложения непристойного характера. В пресс-службе РГПУ имени Герцена тогда ответили, что Кобринский в нем уже не работает с декабря 2019 года. Сам Кобринский рассказал телеграм-каналу «Ротонда», что решил сделать паузу в преподавании и переключиться на научную деятельность. Он также сказал, что знает об анонимных жалобах в его адрес, которые поступали руководству вуза, но решил перестать преподавать не из-за этого.

«Холоду» же Кобринский сказал, что филфак представляет собой «дикий клубок сплетен и склок»: «Столько всего обо мне нарассказывают, у меня глаза лезут на лоб. Отчасти это было причиной того, что мне стало противно там находиться».

Кобринский объяснил «Холоду», что частично его уход все же был связан с анонимными доносами на него, а также жалобами двух студенток. 14 ноября 2019 года его пригласили на заседание комиссии в здании ректората, где объявили о том, что в отношении него проводится служебная проверка, и зачитали анонимную жалобу. 

«Читаю жалобу, там написано дословно: “Кобринский переспал со всеми студентками филологического факультета. Об этом все знают. Ему невозможно сдать зачет, не переспав с ним”. Жаль только, что авторы анонимки не знали, что я уже лет 15 как не принимаю ни экзамены, ни зачеты. Процедуры такой нет: студенты выполняют письменные работы и делают доклады, а потом все их баллы просто суммируются. Все это на глазах у группы. Ужасно хотелось пошутить и сказать, что переспал не со всеми, но было не до шуток. Я написал объяснение: мол, анонимка лживая. Мне в итоге рекомендовали быть внимательным, очень осторожным, аккуратным и не проводить дома никаких занятий», — говорит Кобринский.

«Холод» попросил руководство РГПУ имени Герцена прокомментировать уход Кобринского, а также жалобы студенток в его адрес. На момент публикации представители вуза на вопросы не ответили.

Александр Кобринский говорит, что после того заседания ему рассказали про еще одну анонимную жалобу, в которой говорилось примерно то же самое, что и в первой. 5 декабря 2019 года, по словам Кобринского, на филфаке прошла встреча руководства, студентов и преподавателей. На этой встрече, рассказывает он, к ректору якобы подошли «две-три второкурсницы и попросили защитить их от Кобринского». Сам он на встрече не присутствовал.

«Ректор говорит: “Что это такое? Мало того, что я каждый день должен отчитываться по Вишневскому (речь идет об анонимных обвинениях в домогательствах в адрес бывшего преподавателя РГПУ имени Герцена, депутата Закса Петербурга от «Яблока» Бориса Вишневского, опубликованных сайтами из медиагруппы Евгения Пригожина. Подтверждений они не нашли. - Прим. "Холода"), сейчас еще и о вас они будут говорить”. Я решил, что лучше вообще тогда уйду. Он мне пытался предлагать всякие варианты. Я говорю: “Сергей Игоревич, как такое могло получиться, что на меня жалуются студентки, которые меня в глаза не видели и у которых я никогда не преподавал? Как они могут все это знать?”» — говорит Кобринский, отмечая, что к тому моменту преподавал только у студентов третьего курса, а не у второкурсников. 

«Холод» поговорил с тремя студентами, которые присутствовали на собрании в декабре 2019 года: из их слов следует, что жалобу на Кобринского в действительности кто-то оставил в анкете, которую студенты получили перед встречей с ректором. Одна из студенток говорит, что эта жалоба была зачитана на собрании, и руководство в ответ коротко пообещало разобраться. Студентка предполагает, что письмо могло быть написано кем-то из третьекурсниц, у которых, по ее словам, Кобринский вел спецдисциплину.

Кобринский считает, что появление этой жалобы было спровоцировано бывшей студенткой филфака, которая училась в РГПУ 10 лет назад. Она написала знакомым на факультете с просьбой быть осторожнее с Кобринским, не вступать с ним в переписку и не ходить к нему на спецкурсы. Кобринский утверждает, что эта бывшая студентка «всячески его добивалась» и поступила так из мести. 

«Что бы вы о нем ни слышали, скорее всего, оно будет правдой. И однокурсниц предупредите. Если кто-то из однокурсниц расскажет об опыте секретных отношений со старшим мужчиной и там фигурирует тема садизма, велика вероятность, что речь о нем же», — цитирует сообщение бывшей студентки Кобринский.

Кроме того, по его словам, девушка принесла ректору переписку с ним 10-летней давности. Кобринский говорит, что переписка действительно была фривольной, но в ней не было эротического подтекста. 

«Холод» поговорил с этой бывшей студенткой филфака (она просила не называть свое имя), и она подтвердила, что предупреждала знакомых студенток, что с Кобринским нужно быть осторожнее, поскольку хотела защитить их от нежелательных последствий общения с ним. Однако она отрицает, что имеет отношения к анонимным жалобам и что лично уговаривала кого-то высказаться против него на собрании.

В декабре 2019 года, после собрания студентов филфака, Кобринский подал заявление об увольнении из РГПУ имени Герцена. Однако он все еще является зампредседателя диссертационного совета вуза. По словам Кобринского, он уже год как не является профессором Петербургского института иудаики. Формально он занимает там должность научного работника, но, поскольку работает по совместительству, его увольняют и принимают опять на работу - и на момент написания текста как раз был период, когда его уволили, но еще не наняли обратно. 

Кобринский считает, что атака с анонимными жалобами на него была организована «по тем же лекалам, что и против Вишневского». Он также считает, что анонимные обвинения нельзя воспринимать всерьез, особенно если они касаются событий 10-летней давности: «Вы знаете, почему на уголовном процессе адвокат пытается не допустить допроса засекреченного свидетеля? Потому что, когда человек знает, что его лицо закрыто и его не опознают, это раскрепощает и дает возможность лгать, зная, что никакой ответственности, даже моральной, не будет. Вот почему всегда человек, у которого закрыто лицо, который говорит в замочную скважину, чтобы его не видели, позволяет себе врать гораздо легче, чем когда он с открытым лицом».

Кобринский стал депутатом заксобрания Петербурга в 2011 году. В 2016 году он проиграл выборы, но продолжил работать в «Яблоке» в качестве помощника Вишневского. В марте 2020 года партия объявила, что именно Александр Кобринский станет кандидатом от нее на довыборах в заксобрание на место, освободившееся после смерти единоросса Павла Зеленкова. Однако в апреле Центризбирком решил отложить довыборы на неопределенный срок.

Александр Кобринский в разговоре с «Холодом» сказал, что сейчас не является публичным человеком и считает вмешательство в свою частную жизнь необоснованным. Он подчеркивает, что больше не депутат, а работу в качестве помощника Вишневского называет не политической, а гражданской службой.

Председатель партии «Яблоко» Николай Рыбаков сказал «Холоду», что никогда ранее не слышал об обвинениях в неэтичном поведении Александра Кобринского по отношению к студенткам.

Лидер фракции «Яблоко» в петербургском Заксе Борис Вишневский считает обвинения против Кобринского голословными. Он описывает своего помощника как деликатного и интеллигентного человека. 

«Никакие упреки со стороны тех, кто выступает анонимно, рассматриваться не должны. На них невозможно ответить. Если эти люди готовы назвать свои имена и изложить свои претензии, то дальше все очень просто. Если есть какое-то нарушение закона, или служебной этики, или еще чего-то, тогда это может обсуждаться с выслушиванием обеих точек зрения. А иначе можно оболгать кого угодно», — сказал «Холоду» Вишневский. 

Однако пострадавшим от домогательств часто сложно выступать публично, отмечает психолог и гештальт-практик Марина Данилова, - потому что они испытывают одновременно злость, стыд, унижение и страх, особенно если подверглись харассменту со стороны начальника или преподавателя. К этому часто примешивается и чувство вины. Нередко пострадавшим кажется, что это они сделали что-то не так. 

«Так работает один из защитных механизмов нашего мозга: “Если я виноват в ситуации, значит я ее контролирую”. Но это, конечно, иллюзия. Испытывать вышеописанный “коктейль” эмоций крайне трудно. Хочется отгородиться от произошедшего, забыть, вернуть себя ощущение безопасности. А рассказать об этом — значит признать, что это произошло с тобой и может произойти снова. Не у многих находятся силы на это. И это только эмоциональная сторона», — говорит Данилова.

Марина Данилова объясняет, что в российском обществе до сих пор принято обвинять жертв, поэтому часто те, кто рассказывают о своем опыте публично, получают не поддержку, а обвинения и отвержение. Таким образом, пострадавшим приходится выбирать: рассказать о произошедшем и столкнуться с местью и осуждением, либо промолчать и просто пытаться пережить случившиеся. 

«Что касается вопроса о том, почему некоторые решают рассказать о случившемся через много лет, то здесь дело может быть в нескольких факторах. Первый — эмоции улеглись, появились силы говорить о случившемся. Второй — стало безопаснее, виновник больше не имеет власти над жертвой. Третий — появилась возможность получить поддержку, как это было с волной #metoo. Четвертый — пришло осознание того, что то, что произошло, на самом деле было насилием», — рассказывает Данилова.

«Я познакомилась с ним в 18 лет, когда он начал читать у нас лекции. Я писала у него работу, он пригласил меня и других девчонок в гости, и я пошла. И после этого ходила периодически. Я знаю другие истории, моя не такая жестокая, возможно, потому что он был моложе. Понятное дело, что ничего этичного в том, чтобы встречаться со студенткой, нет. Но он не делал ничего, на что я бы не была согласна», — рассказала бывшая студентка Кобринского Зоя (имя изменено по просьбе героини). 

Зоя говорит, что вступила в сексуальную связь с Кобринским примерно в 2005 году по обоюдному согласию. Она описывает его как галантного и даже нежного человека. Он угощал студентку вином, делал ей ванны, разговаривал с ней о литературе. От других девушек она знает про увлечение Кобринского БДСМ-практиками, но утверждает, что с ней он ничего подобного не пробовал и не пытался. Максимум — просил облизывать ему пальцы ног. Еще одна девушка, говорившая с «Холодом», подтвердила, что Кобринский также настаивал на этой практике во время их отношений.

Отношения Кобринского и Зои были открытыми: она вспоминает, что прямо при ней он звал других студенток в гости. Через несколько месяцев они расстались по ее инициативе, но Зоя периодически общается с Кобринским до сих пор. По ее словам, он изменился за последние годы. 

«Он стал относиться к женщинам как к шкурам, такого раньше не было. Ведет он себя следующим образом: спрашивает, приеду ли я вообще, можем ли мы встретиться. И как только понимает, что я не заинтересована в продолжении банкета, то интерес пропадает и беседа сразу же сворачивается. Типа если мы с тобой не трахаемся, то о чем вообще с тобой говорить? Раньше он пытался как-то по-человечески общаться, а сейчас — нет», — объясняет Зоя. 

Она считает, что руководство вуза, скорее всего, не знало о попытках Кобринского завязывать отношения со студентками, хотя он не скрывал своих намерений и открыто зазывал к себе понравившихся ему девушек. 

Параллельно с РГПУ имени Герцена Кобринский преподавал в Петербургском институте иудаики, а до 2011 года занимал там должность проректора по учебной работе. Он все еще указан как преподаватель в учебном плане на 2020-2021 год на сайте вуза. Студентка Петербургского института иудаики Дарина (имя изменено по просьбе героини) рассказала «Холоду», что в 2012 году должна была писать у Кобринского научную работу. По ее словам, он периодически звал ее обсудить работу к себе домой, в шутку предлагал попробовать порку, а также неоднократно рассказывал, как он проводил гинекологический осмотр женщин.

Кобринский рассказал «Холоду», что в 1985-1986 годах несколько месяцев работал в больнице санитаром — по направлению от Ленинградского государственного педагогического института имени Герцена. Однако он отрицает, что участвовал в гинекологических осмотрах.

«Переписка “ВКонтакте” быстро перешла в не то чтобы непристойную, но на грани, — рассказывает Дарина. — Домой звал неоднократно. Я предлагала учебные вопросы обсуждать на нейтральной территории. Он отвечал, что у меня какие-то неправильные интерпретации».

Девушка рассказывает, что так и не написала работу у Кобринского, потому что не смогла толком обсудить ход работы. Встретиться на нейтральной территории с преподавателем ей так и не удалось. 

К тому времени выпускницы ПИИ, с которыми она общалась, рассказали Дарине об отношениях Кобринского со студентками, в том числе сексуальных. Через некоторое время Дарина забрала документы из вуза — по ее словам, ситуация с Кобринским стала одной из причин этого решения. 

В разговоре с «Холодом» Кобринский сперва отрицал, что писал студентке сообщения о гинекологических осмотрах, но потом предположил, что такое все же могло произойти и он мог упоминать осмотр в качестве «эвфемизма в плане сексуальных контактов». 

Позже он сообщил, что деанонимизировал студентку, которая общалась с «Холодом». «Контекст был вовсе не интимно-эротическим, как ей бы хотелось, видимо, думать, а вполне ироничным и был связан с ее вопросом, не могу ли я помочь ей сделать липовую справку о беременности, так как у нее возникло желание уйти в академический отпуск. Впрочем, вряд ли она в этом признается».

Бывшая студентка, однако, сказала «Холоду», что она не собиралась брать академический отпуск, в том числе и потому, что образование было платным. 

В 2013 году неизвестные опубликовали письма из взломанной электронной почты, которая якобы принадлежала Кобринскому. Часть цитат из слитых писем публиковал журнал «Шум» (главный редактор «Шума» — петербургский блогер и колумнист Russia Today Павел Смоляк). Издание сообщало, что человек, представленный в переписке как Александр Кобринский, обсуждает БДСМ-практики и гинекологические осмотры и даже предлагает прислать «другу по переписке» видеозапись процедуры. Кобринский отрицал свою причастность к письмам и говорил, что «такой “компромат” можно сделать о ком угодно».

Ректор ПИИ Дмитрий Эльяшевич на вопрос об общении Кобринского со студентами сказал, что за время преподавания Кобринского в вузе «никаких случаев неэтичного поведения со студентами, которые хоть как-то ассоциировались бы Кобринским, не было». Бывший декан филологического факультета ПИИ Мария Сосновская сказала «Холоду», что студенты любили Кобринского и она не слышала о его вольном общении с ученицами. 

Несколько лет назад студентка одного из московских вузов Вероника (имя изменено по просьбе героини) собралась ехать на Летнюю школу по русской литературе — ежегодную выездную конференцию для филологов. Студенты и аспиранты, желающие поехать на конференцию, должны были подготовить доклад. С Кобринским — основателем и соорганизатором конференции — Вероника познакомилась в соцсетях, обсуждала с ним свое выступление и тезисы к нему, но общение довольно быстро стало неформальным. 

«Он настоял на том, чтобы мы перешли на “ты” достаточно быстро. Часто писал, задавал личные вопросы. Каждый раз, когда у меня возникал какой-то дискомфорт и я не хотела отвечать, он уговаривал: “Ну мы же друзья, ты можешь мне доверять”. Надо отдать ему должное, он умеет располагать к себе людей и завоевывать доверие», — рассказывает Вероника. 

В тот момент Вероника находилась в подавленном состоянии: она переживала из-за проблем с личной жизнью и сессии. Она вспоминает, что Кобринский всегда был участлив, интересовался ее жизнью, предлагал созвониться, выслушать ее и помочь. Вероника рассказывает, что до этого ни один преподаватель не уделял ей столько внимания. С одной стороны, это ее настораживало. С другой — Кобринский всячески старался подчеркнуть, что они именно друзья.

Они общались несколько месяцев. Вероника вспоминает, что тогда он действительно был к ней внимателен, но в этом не ощущалось никакой романтической подоплеки. При этом она иногда чувствовала, что Кобринский давит на нее, например, когда настойчиво расспрашивал про ее отношения с близкими и с молодыми людьми. Отказ отвечать как будто только подогревал его интерес, и он начинал давить на нее еще больше, вспоминает Вероника. На ее рассказы о каких-то мучительных ситуациях он отвечал смайликами. «Мне кажется, что он человек, лишенный сочувствия», — объясняет она. 

Приближалось начало Летней школы. Открывают конференцию всегда в Петербурге — в Пушкинском доме на набережной Макарова, а на следующее утро все участники едут за город. Несколько раз конференция проходила на турбазе в поселке Цвелодубово. Туда же должна была поехать и Вероника. Как говорят студенты, ездившие на Летнюю школу, по традиции за несколько дней до открытия некоторых участников приглашают к Кобринскому на дачу на пару дней, потом все едут на открытие, а вечером — собираются на посиделки в квартире Кобринского.

Кобринский долго уговаривал Веронику приехать в Петербург заранее. И когда узнал, что ей действительно нужно приехать по делам, предложил остановиться у него. 

«Я решила приехать, у меня не возникло подозрений, что для меня это будет по-настоящему опасно. Я советовалась с близкими, но никто не отговаривал меня от этой поездки. Наверное, на тот момент я уже была убеждена, что мы какие-то странные друзья, и, если человек говорит, что это его совсем не обременит и все будет хорошо, значит, все в порядке. Он все же располагал к себе дружелюбием и терпеливым, внимательным отношением», — вспоминает Вероника. Она добавляет, что Кобринский не привлекал ее как мужчина. 

Сразу после приезда Кобринский начал угощать Веронику вином. Она вспоминает, что как только она немного выпила, «все начало происходить очень быстро». Кобринский сначала подсел поближе, делал комплименты ногам Вероники, а после предложил прилечь. Она отказывалась, но Кобринский с улыбкой уговаривал ее не переживать: «Да ну, что ты, какая ерунда, просто прилечь, что здесь такого». 

«Когда он начал меня трогать, я замерла и растерялась. Мне было страшно. Я не понимала, как мне реагировать, и не смогла его остановить», — рассказывает Вероника. По словам девушки, она «не хотела вступать с ним в сексуальную связь», но из-за настойчивости Кобринского почувствовала, что у нее «нет выбора и некуда деться». Вероника говорит, что вначале он был с ней «ласков», но, как только она «поддалась», начал, по ее ощущениям, обращаться с ней «агрессивно и грубо физически», и во время полового акта ей было больно.

Она вспоминает, что была в растерянности после произошедшего и винила себя за то, что «позволила этому случиться», - но уезжать, отказавшись от участия в Летней школе, не стала, потому что боялась, что это разозлит Кобринского, и надеялась, что эта ситуация больше не повторится.

Однако уже на следующий день Кобринский начал настойчиво расспрашивать Веронику про ее сексуальные фантазии. Она отмахивалась и говорила, что никаких фантазий у нее нет. Тогда он предложил ей поэкспериментировать с наручниками. Она вспоминает, что Кобринский снова уговаривал ее с улыбкой и обещаниями, что ей не будет больно.

Несмотря на возражения Вероники, он продолжал настаивать, а потом застегнул наручники на ее руках и ногах. По словам Вероники, Кобринский сказал ей, что это настоящие наручники, а затем начал порку. 

«Мне было больно от наручников, которые врезались в кожу, и страшно оттого, что я совсем не могла шевелиться. Я точно не была к этому готова и предупреждала его об этом», — рассказывает девушка. По ее словам, в ответ на ее реакцию Кобринский якобы сказал: «Перестань, чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее они затягиваются». Вероника отмечает, что говорила о том, что ей больно и она не хочет продолжать; Кобринский же, по ее словам, «со своей вечной улыбкой говорил, что все нормально, ничего страшного» и убеждал, что на самом деле ей это нравится, и она это «заслужила».

Вероника не помнит, был ли у нее тогда с Кобринским сексуальный контакт. Под конец он сделал несколько фото без ее согласия. Она объясняет, что между ними не было никаких договоренностей ни об этой БДСМ-сессии, ни о стоп-слове, и как бы она ни реагировала и ни говорила, что ей неприятно, все «прекратилось, только когда он решил это прекратить».

В тот же день в гости к Кобринскому приехали другие участники Летней школы. Вероника решила, что если она внезапно решит уехать, то это будет выглядеть подозрительно: «Мне было стыдно и казалось, что оптимальный вариант — просто делать вид, что ничего не случилось, перетерпеть, а самой куда-нибудь уходить и максимально его избегать». Во время Летней школы Вероника продолжала держаться на расстоянии от Кобринского, и он не уделял ей особого внимания. Вечерами на конференции Вероника много выпивала, потому что «была в ужасном моральном состоянии», и старалась проводить время с младшими студентами. Она вспоминает, что алкоголь на школу привезли в очень большом количестве, и участники много пили: «Это немного не вязалось с форматом интеллектуальной школы».

После того как Вероника вернулась в Москву, Кобринский стал ей писать сообщения с намеками на произошедшее и флиртовать. Она в ответ несколько раз просила удалить фото, но он отказывался и говорил, что снимки получились очень хорошими и хранятся в надежном месте.

«Я из его слов поняла, что у него целая коллекция таких снимков и, видимо, она немаленькая. Речь шла не о паре фотографий и не только о моих снимках. Но Кобринский не говорил мне, насколько большой этот архив. Он рассказывал почти что с гордостью об этой коллекции», — говорит Вероника.

Подруга Вероники, попросившая об анонимности, сказала «Холоду», что Вероника дважды рассказывала ей про историю с Кобринским. Первый раз — летом после конференции — Вероника рассказала о том, что у нее с Кобринским был секс без ее согласия. Второй раз — в сентябре 2020 года — сообщила о БДСМ-сессии и фотографиях.

Истории Вероники и Людмилы совпадают вплоть до деталей, при этом девушки не знакомы друг с другом и живут в разных городах. Но Кобринский отрицает, что когда-либо насильственно склонял кого-то к БДСМ-сессии. «Такого быть не могло, потому что это мое жесткое правило: ничего, никогда в жизни не делалось без взаимного, обоюдного согласия. Это просто невозможно. Я не знаю, о каких фотографиях идет речь, — говорит Кобринский, добавляя, что Людмила и Вероника могли поменять свое мнение о произошедшем спустя несколько лет. - Например, если у вас возникли отношения с другим человеком, а потом эти отношения прекратились и вы испытываете неприязнь, вы все, что у вас было в то время, окрасите в негативные цвета. Вы готовы через 10 лет полностью [правдиво] описать все, что вы чувствовали тогда?».

При этом в разговоре с корреспондентом «Холода» Кобринский упомянул, что у него был опыт участиях в БДСМ-сессиях. Он также сказал, что занимался художественной фотографией и у него «есть эротические фотографии».

В случае публикации материала Александр Кобринский пообещал обратиться в суд и Следственный комитет.

В этом году Летняя школа по русской литературе прошла уже в 17-й раз. Среди организаторов конференции — представители РГПУ имени Герцена, Института русской литературы РАН и Петербургского института иудаики, туда приезжают студенты и аспиранты со всей России и преподаватели из других стран. Распорядок в школе устроен следующим образом: днем участники и лекторы собираются на заседаниях, где слушают и обсуждают доклады, а вечером — общаются у костра и при желании выпивают. 

Участница Летней школы Кира (имя изменено по просьбе героини), посетившая конференцию более пяти лет назад, рассказала «Холоду» о том, что организаторы закупали для неформальной, вечерней части конференции, большие объемы алкоголя. По ее словам, во время посиделок у костра она видела, как один из организаторов подливал алкоголь уже очень пьяной участнице школы, которой было плохо. Однако окружающие студенты и лекторы на это никак не реагировали.

О том, что участницам Летней школы настойчиво подливали алкоголь, «Холоду» рассказала и студентка Высшей школы экономики Анастасия Трушина, которая отправилась в Летнюю школу в 2019 году вместе со своей одногруппницей. Она подчеркивает, что о научной части школы у нее остались только положительные впечатления, - но во время неформальных посиделок ей было психологически тяжело, в частности, из-за общения с Кобринским: он делал ей фривольные комплименты, настаивал на том, чтобы она выпила побольше вина, пытался ее приобнять, один раз обнял-таки за талию, после чего она попросила его убрать руку. Так он вел себя и с другими участницами. 

«Я брала один стаканчик вина, он подходил, подливал, постоянно предлагал, говорил: “Надо обязательно-обязательно, а то вы меня обидите”, - вспоминает Анастасия. - В такой обстановке психологически сложно было не согласиться. Ведь когда ты общаешься с профессором или с преподавателем, ты думаешь, что с этим человеком нужно вежливо обращаться, нельзя его как-то обидеть. И я даже помню ситуации, когда я условно соглашалась, а потом тихонько выливала вино в раковину». 

Анастасия обсуждала поведение Кобринского с несколькими участницами Летней школы. По ее словам, они говорили, что рядом с ним им некомфортно, они чувствуют себя незащищенными. 

Анастасия познакомилась с Кобринским за несколько дней до Летней школы. Когда он пригласил всех участников к себе на дачу, она подумала, что там будет что-то вроде неформального открытия конференции, где можно будет со всеми пообщаться, и согласилась поехать вместе с одногруппницей. Однако уже во время поездки поняла, что ошиблась: на дачу поехали только три лектора, включая Кобринского, и еще две студентки. Анастасия с подругой все это время пытались находиться отдельно от остальных и гуляли по окрестностям. Один раз Анастасия пересеклась с Кобринским во время игры в бильярд.

«Я что-то неправильно держала, неправильно била. И Кобринский сказал мне — давай я тебе покажу, подошел ко мне, быстро наклонился надо мной, взял меня за талию и начал моей рукой что-то делать, показывать. Я сказала “нет-нет, извините”, быстро отошла. Это было очень неприятно и совершенно без моего согласия», — говорит Анастасия.

Она рассказывает, что в этом году Кобринский несколько раз спрашивал, приедет ли она на снова на Летнюю школу. Сначала она отвечала неопределенно, но позже ответила, что не сможет приехать по семейным обстоятельствам, а на вопрос об организации школы ответила, что никаких проблем не было. Анастасия говорит, что побоялась напрямую высказывать претензии Кобринскому, но больше на школу не поехала. 

«Все-таки конференция проводится не только для того, чтобы поделиться друг с другом знаниями, но и чтобы сформировать здоровую академическую рабочую среду, в которой все участники чувствуют себя безопасно и комфортно, — говорит Анастасия. — И это для меня очень важно. Я бы не поехала еще раз, потому что оказалось, что это неприятное впечатление для меня гораздо важнее, чем научная жизнь». 

Кобринский в разговоре с «Холодом» называет встречу на даче «пре-пати» и объясняет, что обычно на нее зовут людей, которые уже неоднократно бывали на Летней школе. Однако для Анастасии и ее одногруппницы он сделал исключение, о чем теперь, по его словам, жалеет, утверждая, что она «закомплексованный человек, который склонен гипертрофировать любое движение в свою сторону». Кобринский отрицает, что проявлял интерес к Анастасии и что хотя бы подходил к ней.

Он также предположил, что она сама «выпила что-то не то»: «В принципе не могло быть общения с ней, потому что Настя Трушина ни при каких условиях не может восприниматься мной как некий сексуальный объект. Пусть это будет обидно, но это так. Она хороший, милый человек, я был готов с ней общаться, хотя общаться с ней трудно. <...> Человеку, у которого такая [низкая] самооценка, очень важно всегда говорить, что она не такая, как она про себя думает. Она говорила мне, что она некрасивая, что она не умеет говорить. У нее есть такой комплекс, и я всегда старался ей говорить, что это все неправда, что у нее прекрасное лицо, что она умная, делает хорошие доклады».

О поведении Кобринского Анастасия вместе с еще студенткой вуза рассказала своему академическому руководителю. За несколько месяцев до этого — в мае 2020 года — три академических руководительницы образовательных и магистерских программ по филологии написали открытое письмо студентам и студенткам. Авторы письма предложили обсудить раздел «недопущение насилия и сексуальных домогательств» в кодексе этики ВШЭ. 

Как рассказала «Холоду» одна из составительниц обращения Яна Линкова, она провела встречу с несколькими студентами, на которой упомянули Летнюю школу по русской литературе. После этого Линкова попросила одну из студенток собрать отзывы участниц Летней школы. Всего она получила семь негативных отзывов; шесть из них описывают случаи недостойного поведения Кобринского по отношению к участницам школы.

«Если говорить с юридической точки зрения — предположим, дело передают в суд,— то состава преступления нет, и Александру Кобринскому невозможно предъявить обвинение, исходя из имеющихся у меня свидетельств. В них нет показаний именно о сексуальном насилии. Но его поведение с этической точки зрения совершенно некорректно, а зачастую и двусмысленно. Я бы сказала, что это травмированный человек, который в выходящем за рамки допустимого общении с молоденькими девочками в неформальной обстановке решает собственные психологические проблемы», — говорит Линкова. 

Еще один человек, изучивший отзывы участниц Летней школы из разных вузов, на условиях анонимности рассказал "Холоду", что во всех описанных случаях совпадают детали и они все выглядят «как одна большая история»: Кобринский пишет во «ВКонтакте», зовет в гости и на дачу. 

При этом некоторые студентки готовы посещать конференцию повторно, даже несмотря на пережитый психологический дискомфорт. По словам Яны Линковой, дело в уникальности конференции: туда действительно приглашают известных ученых, а у студентов появляется возможность получить рецензию и публиковаться в научном журнале. Поскольку ВШЭ не имеет непосредственного отношения к организации и Летней школы, Линкова не может запретить своим студентам приезжать на конференцию, но она не будет рекомендовать ее к посещению. 

«Сейчас ситуация меняется: до Александра Аркадьевича, судя по всему, дошли слухи о том, что наши студентки заговорили. Однако анонимность свидетельств и отказ от публичных признаний не позволяют мне использовать их, когда студенты советуются со мной как с академическим руководителем, подавать ли им заявку для участия в школе. И пусть останется на совести Александра Аркадьевича, если он будет внушать нашим студентам, что мы заигрались в демократию или слишком увлеклись нынешней модой на обсуждение харассмента», — говорит Линкова.

Профессор Школы филологических наук ВШЭ Олег Лекманов теперь тоже не рекомендует своим студентам посещать Летнюю школу. Ранее Лекманов несколько раз был лектором школы, а также состоял в редколлегии журнала "Летняя школа по русской литературе", где публиковались доклады участников. В анонсе о проведении школы в 2019 году он значился членом оргкомитета. После того, как ему рассказали о жалобах одной из участниц, Лекманов попросил Александра Кобринского и других организаторов исключить его из редколлегии журнала.  

«Сам я о том, что творилось на Летних школах, организованных Александром Кобринским, знаю только из вторых рук. Рассказали мне о таком поведении люди из администрации Школы филологии НИУ ВШЭ. На их “загородную” часть я уже много лет не езжу, а когда ездил, при мне Александр никогда не позволял себе неэтичного поведения по отношению к студенткам и аспиранткам», — сообщил Лекманов. 

По мнению самого Кобринского, Лекманов отказался сотрудничать с Летней школой из-за «ситуации с ВШЭ». «Вы же понимаете, Настя Трушина ездила на Летнюю школу год назад, и год у нее таких заявлений не было. Та ситуация, которая сложилась в ВШЭ, крайне печальна. <...> Она навязывает студенткам роль жертвы, и они начинают искать повод таковыми становиться. А сейчас это модно. Модно травить преподавателей», — сказал Кобринский, добавив, что именно Лекманов «сыграл большую роль» в том, что на Летней школе предлагались алкогольные напитки. 

Один из членов оргкомитета школы Михаил Люстров рассказал «Холоду», что узнал об отзывах студенток ВШЭ, которые участвовали в Летней школе, потому что состоял в государственной экзаменационной комиссии вуза: «Мы с коллегами [из оргкомитета] этот вопрос обсуждали и решили, что границы между лекторами и докладчиками должны быть установлены очень четкие. Может быть, даже следует все это прописать». 

По словам Люстрова, часть новых правил установили уже на последней конференции, которая прошла в августе 2020 года. В частности, лекторы больше не переходят с участниками конференции на «ты», чтобы избежать панибратства, а также не остаются со студентками наедине. 

Люстров рассказывает, что неформальное общение на Летней школе необходимо и атмосфера на конференции всегда была «самой дружеской». Самому Люстрову, по его словам, никто не жаловался на чье-либо неэтичное поведение.

На вопрос, проводили ли члены оргкомитета какую-то отдельную беседу с Кобринским, так как большинство негативных отзывов касались именно его, Люстров ответил, что в этой ситуации «судить или беседовать» с Кобринским тяжело: «Мы же не знаем, что говорят студентки ВШЭ, сами мы свидетелями чего-либо выходящего за рамки не были. Странно было бы быть моралистом, когда не очень понимаешь, о чем речь. Вот сказала мне руководитель программы, что лекторы танцуют у костра или ходят с голым торсом — вероятно, купаются, — мы сделали выводы, больше ни “тыканья”, ни голых торсов на Летней школе не будет».

Некоторые студентки и аспирантки РГПУ имени Герцена, а также участницы Летней школы отказались говорить о негативном опыте общения с Кобринским даже на условиях анонимности из-за того, что он имеет большое влияние в академических и научных кругах. Они боятся, что, если он сможет идентифицировать их в тексте, это может угрожать их научной карьере.

Вероника, ездившая в школу более пяти лет назад, больше не имеет отношения к академической среде. Кобринский до сих пор продолжает ставить лайки под ее фотографиями в соцсетях и комментировать снимки, а раз в несколько месяцев спрашивает, как у нее дела. Долгое время она ему отвечала, потому что боялась разозлить его. Она рассказывает, что очень долго пыталась забыть все, что связано с ним, в том числе и потому, что считала себя виноватой в произошедшем.

Но теперь решилась рассказать об этом, хотя только анонимно — потому что боится публикации фото: «[Но] даже если случится то, чего я так долго боялась, я не хочу больше жить в страхе. Ведь мое молчание не гарантия того, что эти фотографии не будут когда-либо использованы против меня. Я не хочу, чтобы другим девушкам, по тем или иным причинам находящимся в уязвимом положении, пришлось бы пройти через подобное из-за Кобринского».