Культ Тамангул(ь)а
Предуведомление
Следует сразу предупредить читателей, что хотя автора нижеследующих строк с редакцией lmnt.space связывают давние дружеские отношения, в редколлегию данного издания он не входит и участвовал в ее работе на временной основе, будучи командирован журналом КРОТ для обмена так называемым опытом. Впрочем, это не помешало ему высказываться от лица редакции lmnt.space и даже говорить иногда «мы», но никакого криминала в этом нет, поскольку небольшие вольности в нашем деле вполне допустимы.
Узлы Тамангул(ь)а
Этот в высшей степени странный альбом попал к нам в руки при не менее странных обстоятельствах. Все наши многомесячные попытки разобраться в хитросплетениях, которые привели к появлению на свет записи «Тамангул(ь)», дали весьма сомнительные результаты, но за неимением лучшего мы решили изложить их как можно более последовательно, непротиворечиво и не прибегая к слишком самонадеянным гипотезам.
Мейл, полученный нами на редакционную почту, сообщал, что некто, не пожелавший назваться, настойчиво просит о встрече с кем-либо из редакторов издания — вечером и в публичном месте. По тону письмо было нервное, без конкретики, однако меня оно заинтриговало, поэтому по окончании рабочего дня я устремился в ближайший парк и вскоре уже сидел на скамейке под раскидистым кустом чубушника и поджидал незнакомца, который почти не опоздал.
На вид ему было лет двадцать семь, одет он был во все черное — в том числе в кожаную куртку с массивной молнией и в балахон с капюшоном, скрывавшим часть лица. Он представился Володей и сразу предупредил, что имя не настоящее (подумалось, что он смахивает на металхеда и в иной ситуации вполне мог бы представиться Бехамироном или вроде того). Не теряя времени, мой новый знакомый приступил к делу и начал с трех вещей: во-первых, он собирается передать нашей редакции в лице меня нечто ценное, во-вторых, сперва он должен рассказать мне некую «предысторию», в-третьих, мне стоит включить диктофон на телефоне и зафиксировать нашу беседу. Я послушался, благодаря чему могу теперь привести его реплики в виде прямой речи (с некоторыми купюрами и умолчаниями, оговоренными Володей).
— Все началось с Санитара и Грибника, — сказал он и оглянулся по сторонам. — Они оба из Н-ска. То, что я о них расскажу, любому покажется полнейшей дичью. Санитар работает в морге — именно ему выпало принимать труп Грибника, который привезли менты из С-кого леса (на него там наткнулся другой грибник и вызвал ментов). Наш Грибник был задушен: он лежал в канаве с дождевой водой, а его шею опутывали черные узловатые волокна непонятного происхождения. Обыскивать его почему-то не стали — так к Санитару попала наполовину исписанная общая тетрадь, найденная им в кармане дождевика. Я передам вам ее по окончании нашего разговора.
Володя приспустил молнию на куртке, залез во внутренний карман и вытащил оттуда свернутую трубочкой клеенчатую тетрадь, показал мне и спрятал обратно. Поскольку теперь я уже знаком с ее содержимым, далее имеет смысл прервать Володин монолог и привести несколько записей из нее. Тетрадь представляла собой своего рода дневник: Грибник, по всей видимости, подвизался некогда на журналистском поприще и за годы службы выработал привычку фиксировать в течение дня отдельные частности. Большая часть текста в его тетради выглядит так:
«9 сентября. Тяжелое молоко тумана сплошной пеленой оседает на поля и луга. Из тумана выглядывает кромка леса: седые сосны клонятся к опушке, словно приглашая войти. Где-то в глубине чащи снова завел свою песню неуемный бродяга-клёст. Белых — 10 шт., подберезовиков — 2 шт. (один червив), лисичек и опят — без счета.
11 сентября. С утра не прекращается морось, небо — пугливо-серое, мелкие капли выстукивают дробь на трепещущих листьях осин, которые едва только начинают желтеть. Меж корней деревьев мечутся хозяйственные белки: спешат перепрятать зимние припасы. Рыжие чертовки вовсе не опасаются человека и даже будто бы дразнят меня, взмахивая перед самым моим носом огненно-рыжими хвостами. Белых — 10 шт., подосиновиков — 0 шт., лисичек и опят — без счета».
И так далее. Интересующие нас записи приходятся на начало двадцатых чисел того же месяца:
«20 сентября. Наконец наступило скоротечное бабье лето, и я снова могу спать в лесу, уткнувшись носом в душистый мох. Заячья канавка успела подсохнуть. Неподалеку от нее видел двух лосят, они с азартом обгрызали ветви молодой рябины. Белые — 10 шт.
[Далее следует приписка, сделанная словно впопыхах, почерк крайне неразборчивый:]Какой чудной сон видел я сегодня в Заячьей канавке! Мне явилось некое божество по имени Тамангул(ь). Точнее, оно назвало себя одними согласными: «т-м-н-г-л», но мне такое не выговорить. Тамангул(ь) похож на дьявольский мицелий, и ему подвластны все стихии: он одинаково легко распространяется по земле, воздуху и воде, а в глубине его горит черное пламя. На вид это существо соткано из тины, корней, волос, нитей, веток, которые беспрерывно сплетаются, расплетаются, завязываются в узлы и ползут во все стороны, до куда только могут дотянуться, раскидывая повсюду, словно темный паук, свои косматые сети. Думаю, Тамангул(ь) — это своего рода перекрестье стихий. Попасть в его тенета легко, выбраться — почти невозможно: любой обрыв мицелия, любое нарушение его цельности вызывает тревожную стихийную активность в окружающем мире (меняется погода) и в человеке (в глубине естества просыпается леденящий душу ужас). В какой-то момент показалось, что одно из щупалец чудовища нацелено прямо мне сердце: я проснулся, вскочил и побежал, не разбирая дороги; из моего горла рвались нечеловеческие крики. Так продолжалось часа два кряду, пока я наконец не рухнул, обессиленный, под кустом бересклета. Записать это удалось лишь ночью, мысли по-прежнему спутаны, а сам я дрожу и не могу восстановить привычное душевное равновесие.
21 сентября. Ни ночью, ни утром я не сомкнул глаз: вставал с дивана, пил настой чаги, курил, снова ложился, и так до бесконечности. Наконец в мою голову начала просачиваться мысль о том, что на самом деле я знаю, где смогу найти сон и отдых. Я пытался слабо сопротивляться, но она журчала все настойчивее, и наконец я сдался.
На улицу я вышел, одетый как обычно: в высоких сапогах и дождевике, по инерции прихватил с собой корзину и двинул в сторону леса. Мысли в голове плавали туда-сюда, тело казалось тяжелым и рыхлым, а осенний воздух — густым и едким, словно дым, но самые странные ощущения были в горле: там как будто начал расти древесный гриб, подвижный и склизкий.
Не знаю, сколько времени ушло у меня, чтобы добраться до Заячьей канавки, но теперь я уже здесь, заканчиваю писать, а мои веки наливаются свинцом.
[Вторая часть записи снова отличается от первой, почерк трудночитаемый:]В этот раз Тамангул(ь) явился мне в виде огромной черной собаки, которая каждое мгновение меняла форму и кишела все тем же чудовищным живым мицелием: его волокна скользили по воздуху с такой же легкостью, что и по земле. Я лежал на спине, бессильно тараща глаза, а она стояла надо мной, роняла мне на лицо удушающе-жгучую слюну и рычала. Рык собаки был вылеплен из одних согласных, переплавленных в единую нечленораздельную массу. Вскоре я почувствовал, что древесный гриб в моем горле пульсирует в резонанс с этими звуками, подстраивается под них и в то же время распускает по всему моему телу тончайшие гниющие корни, которые пронзают плоть разрядами электричества. Я закричал от ужаса, очнулся и продолжил кричать, осознавая, что мое горло извергает месиво, состоящее из одних согласных, а безумный ветер раскачивает надо мной костлявые верхушки деревьев.
[Следующая запись — последняя:]23 сентября. О, Тамангул(ь), о, всепроникающий смрад! РГХХРГКРЩКГРКЩХРПКЩРХТПСТССССПХЩТТДНКГНТПЩ! Белые — 10 шт».
Пока я читал указанные Володей страницы, сам он с явным вниманием наблюдал за мной и лишь изредка в беспокойстве оглядывался по сторонам. Когда я закончил, он не дал мне сказать ни слова, снова спрятал тетрадь в куртку и продолжил свою историю:
— 23 сентября Грибника не стало, тетрадь оказалась в руках Санитара, а через месяц — в моих. Вот как это случилось. В сумерках я выгуливал свою кошку в небольшой липовой рощице возле дома (кошка недавно начала оправляться после редкой болезни, сути которой я так и не понял; она была еще очень слаба, и ветеринар посоветовал ежедневно выводить ее на улицу — сказал, что за счет прогулок животное будет выздоравливать в разы быстрее, и посоветовал приобрести специальный поводок). Внезапно впереди нарисовалась довольно причудливая фигура: ко мне приближался высокий молодой мужик с очень длинными и словно бы эластичными конечностями, похожий на марионетку.
Поравнявшись со мной и кошкой, которая как обычно затеяла в траве какую-то возню, он внезапно остановился и сказал: «Привет, Володя, я к тебе по делу». Как вы уже знаете, мое настоящее имя — не Володя, но почему-то сразу стало понятно, что ему нужен именно я и у него действительно есть ко мне какое-то дело. После того, как я ответил на приветствие, он намекнул, что между ним и мной установлена некая «связь», попросил набраться терпения, не считать его сумасшедшим, и передал мне эту тетрадь, а также накопитель данных с некоторым количеством аудиозаписей, сделанных на диктофон. Одну из них мы с вами сейчас послушаем.
Володя вытащил из кармана телефон, нашел нужный файл и включил его. Запись оказалась плохого качества и с множеством непонятных посторонних звуков: впоследствии я не смог ее полностью расшифровать, местами было совсем неразборчиво, поэтому дальше в тексте кое-где встречаются вынужденные пропуски.
— Как говаривал мой покойный отец, «В Лотарингии с Эльзасом места нету пидорасам». Возможно. От покойника и его тетрадки мне не по себе. Вообще чувствую себя странно, поэтому решил пройтись после работы и наговорить на диктофон то, что беспокоит мой ум. Лариса очень жирная. Когда она входит в покойницкую, стены будто сдвигаются. Мне сложно говорить с ней. Она называет жмуров касатиками. Тащи того лохматого касатика на стол. <…> За едой она все время читает стихи Николая Рубцова, сует в рот бутерброды с докторской одной рукой, а другой листает книжку, которая у нее всегда при себе, в сумке. Сумка замшевая, по бокам ее болтается спутанная кожаная бахрома. Черные волокна на шее мужика из леса были с утолщениями, похожими на почки. Когда я думаю о том, что прочитал в его тетрадке, у меня в ногах что-то шевелится. Поехавший мужик. <…> Почему-то тянет в лес, но после того, что я сегодня увидел и прочитал, не пойду туда. Пойду лучше в поле, там видно во все стороны. Небо пасмурное, рано темнеет. Трава в поле мокрая от недавних осадков, она как будто сплетается в пучки, от обилия которых начинает рябить в глазах. <…> Шум, я слышу шум деревьев, но до деревьев отсюда с полчаса ходьбы. Я чувствую, как под землей ворочаются корни растений, а внутри моих ног копошатся насекомые, которые хотят вернуться туда, вниз, к корням. Лариса ходит на работу в невесомом шарфике с изображением анемонов, она наматывает его на шею особым образом. <…> Дождя нет, но воздух как вода, он льется на меня с неба и уходит сквозь мое тело в землю, туда, к корням растений. <…> Узел завязан. Корни сплетаются в огромные щетинистые щупальца, вырываются из-под земли и несутся во все стороны с устрашающей скоростью. Зуд в ногах проходит, теперь я чувствую такую легкость, будто могу перескочить через деревья или мчаться куда-то быстрее щупалец корней. Лариса сидит на каменной скамье. В моем животе вскипает бесплотная черная лава, сейчас я побегу, широко раскрою рот и выпущу ее на волю, в жидкий воздух, в изначальную тьму. <…> Ямы в земле, входы <…> корни <…> культа, корни камней <…> алтари <…> О, Тамангул(ь)! Я растворюсь в твоих нечистотах, я пожру червя червей, я выблюю самого себя наружу без остатка! ВЖВЛЖШЖДЛВЖДЛЖЩКШЦГПЩЙКЖШПЖВЛ!!!
— Далее слышны только нечленораздельные крики, — сказал Володя и нажал на стоп. — А на прочих записях Санитара нет ничего кроме воплей. Я несколько дней ходил и слушал их одну за другой по кругу, стараясь различить все нюансы и оттенки. Постепенно мне удалось выделить ритмическую основу каждой из записей — хотя все они схожи до неразличимости, но в то же время принципиально отличаются одна от другой. Сперва я бился над тем, чтобы так или иначе описать организацию каждого из этих звуковых потоков, но вскоре понял, что выбрал неверный путь. Тогда меня, наконец, осенило: я заперся на несколько дней в домашней студии и записал шестнадцать треков, на каждый из которых легла без зазоров одна из записей с криками Санитара. Я начинающий музыкант-мультиинструменталист, поэтому управился в одиночку. Папку с моими композициями, как и все исходники, вы найдете на этой флешке.
Володя вытащил из кармана небольшой пластиковый параллелепипед и протянул его мне, после чего, немного помявшись, расстался тем же путем и с тетрадью Грибника. Догадавшись, что предложенная моему вниманию пьеса подходит к концу, я решил, что пришло время выяснить, какая же роль отведена в ней мне, и вопросительно посмотрел на моего теперь уже не столь загадочного собеседника. Тот вместо ответа кивнул куда-то мне за спину. Я обернулся и увидел, как развесистый куст чубушника превращается в огромный узел Тамангул(ь)а: ветви его ходили ходуном, выгибались и скручивались, образуя некое сплетение, живое и пугающее, — но в то же время знакомое и притягательное; неправдоподобные звуки, которые доносились из глубины куста, были похожи на яростное шипение клубка змей, спаривающихся в последний раз. Я вскочил со скамейки и повернулся к Володе, но за это время он успел раствориться в сыром вечернем воздухе. Одна моя рука вцепилась в тетрадь, другая — в накопитель данных, а под ногами у меня закипала мягкая черная земля. О, Тамангул(ь)!
От редакции
После того, как мы прослушали диктофонную запись разговора с Володей, ознакомились с предоставленными им аудиоматериалами и тщательного изучили содержимое тетради, начались наши многомесячные мытарства, длящиеся по сей день. На записи можно было с легкостью различить посторонние звуки (во время беседы в парке наше доверенное лицо ничего такого не слышало), иногда в этих звуках мерещились уродливые подобия слов — возможно, только из-за нашего настойчивого желания хоть что-нибудь в них разобрать. На носителе, который передал в редакцию Володя, оказался альбом черного металла, «сырого», как принято выражаться, со значительной примесью шума и темного эмбиента — шестнадцать композиций, пронумерованных и поименованных). Попытки вычленить хоть что-то членораздельное в бесконечном вое и карканьи успехом не увенчались. По всей видимости, следует признать эти вопли проявлением некоего истошного безумства, хотя версию о том, что на записи запечатлен неведомый нам язык, списывать со счетов тоже нельзя. В тетради же сразу после дневниковых записей обнаружилась вклейка: несколько ксерокопий листов из какой-то другой тетради, покрытых изобретательными каракулями, невнятными знаками и крайне неумелыми набросками-зарисовками.
Всей редакцией мы ломали голову над содержимым тетради в надежде узнать еще хоть что-то о Грибнике, Санитаре, Володе и обстоятельствах всей этой малоправдоподобной истории. Поскольку Володя на связь больше не выходил, мы решили обратиться к знакомым из Н-ска и окрестностей, а через них — к наиболее информированным блэкарям и шумовикам из местных, но о Культе ни один из них ничего сообщить не мог. Лишь один надежный и расположенный к нашей редакции информант, покинувший Н-ск много лет назад, рассказывал, что в свое время там была довольно активная тусовка блэкарей, которые, однако, тратили почти все свои силы не на музыку, а на разглагольствования о том, какой ей следует быть, чтобы мир рухнул наконец в тартарары, а также рисовали бесконечные обложки и логотипы для несуществующих альбомов своих по большому счету несуществующих групп. Во всяком случае, познакомиться с их записями нашему информанту так и не удалось. И тем не менее, н-ские блэкари, по его словам, отличались издавна «повышенной идейностью». Имя Тамангул(ь)а ему ничего не говорило, но зато он рассказал, что одна из подгрупп упомянутой тусовки ошивалась то и дело в местном лесу, а ее представители увлекались одно время психоделическими эффектами так называемого «черного гриба». По слухам, гриб этот, поставлявшийся им из Самурского леса, оказывал помимо прочего особое воздействие на голос — делал его более «глубоким» и «густым». У ветеранов н-ского чернометаллического сообщества байка, рассказанная Володей, неизменно вызывала презрительные смешки: одни из них говорили, что подобных историй всегда было и будет выше крыши, ведь начинающим музыкантам надо как-то привлекать внимание к своему неоперившемуся творчеству; другие уточняли, не путаем ли мы Тамангул(ь) с названием американской дэт-метал группы Timeghoul (высказывались даже предположения о том, что члены этой группы после не слишком удачной карьеры на родине перебрались в Россию и теперь пытаются прославиться с помощью дешевого трюкачества); третьи «натыкались на что-то такое» в закрытых чатах специализированных вк-пабликов, но поделиться могли лишь своими смутными ощущениями — без конкретики и деталей. Имени Тамангул(ь) никто не слыхал, равно как не мог назвать никого хотя бы отдаленно похожего на Грибника, Санитара или Володю. Что касается свидетельств наиболее шизотеричных н-ских шумовиков, то ни один из них также не мог сказать о Тамангул(ь)е ничего связного, но из разговора с ними выяснилось, что подпольные нойзеры Азербайджана в 1990-е тоже якобы использовали для трансформации голоса грибы: применялся в основном плютей ивовый, «стиравший границу между словом и чистым шумом». С помощью тех же грибов азербайджанские шумовики общались с мертвыми и устанавливали друг с другом что-то вроде телепатической связи, переговариваясь через сны, однако после пробуждения «заговорщики», как они сами себя называли, помнили только о самом факте общения, но не о его содержании. Скорее всего, помимо ненадежного «грибного следа» этих экспериментаторов из далекого прошлого с Культом Тамангул(ь)а ничего не связывает.
В результате долгой графологической работы мы разобрали в каракулях на страницах тетради (между собой мы стали называть ее Скрижалями Тамангул(ь)а) некое подобие стихотворных строк, которые получили условное наименование Славословий Тамангул(ь)а. Неясно, имеют ли они какое-то отношение к оказавшимся у нас аудиоматериалам, однако те из них, что удалось хотя бы приблизительно расшифровать, мы решили опубликовать ниже в качестве приложения.
Заручившись мощной поддержкой братского лейбла NEN Records, все вместе мы решили издать музыкальный материал с флешки на кассетах. Некоторые записи в тетради отдаленно напоминали фрагменты замысловатого логотипа группы — одну из них мы использовали в оформлении обложки альбома, переданного нам таинственным незнакомцем. Отдельные фрагменты страниц, а также многочисленные витиеватые узоры, были использованы в дизайне кассетных вкладышей. Альбом «Тамангул(ь)» издается без купюр, редактуры и мастеринга — в том сыром виде, в котором он был передан нашей редакции Володей.
Приложения
Обращение к читателям и слушателям
Просим всех, кто располагает какой-либо информацией касательно Культа Тамангул(ь)а, личностей Грибника, Санитара и Володи, а также обстоятельств, способствовавших появлению этой записи на свет, писать по адресу:
in@lmnt.space
Любые достоверные сведения будут использованы в ходе дальнейшего расследования и (если наши информанты дадут на то свое согласие) опубликованы в качестве продолжения этой запутанной истории.
Иван Аксенов, Иван Напреенко, Иван Спицын, Евгений Кучинов